прямой удар в лицо полностью лишили его воли к сопротивлению. Удары чужестранец наносил с рассчитанной точностью: ровно такой силы, чтобы сломить сопротивление соперника, но не свалить его с ног.
Это зрителям понравилось. Многие из них повскакивали с мест и, размахивая руками, криками подбадривали Вараздата. И если агонофет не призывал трибуны к тишине, то лишь потому, что было ясно: бой будет вот-вот закончен. И действительно, сицилиец уже совсем опустил руки, не в силах защищать голову. Почти в бессознательном состоянии он продолжал идти вперёд на отступавшего Вараздата, не слыша крика своих соотечественников на трибунах, которые всё ещё надеялись на то, что он сумеет прийти в себя.
Наконец короткий удар в челюсть поставил точку в этом бою. Это был резкий удар средней силы, но состояние Дамиска было таким, что и этого оказалось достаточно, чтобы завершить бой. Трибуны неистовствовали. Гости Олимпии увидели наконец кулачный бой, который они хотели видеть. Правда, это был бой, где удары наносил один боец.
— Да, — радостно вздохнула Деметра, — Вараздат умеет драться и побеждать. Сицилиец был очень сильным соперником. И подумать только, ваш друг побеждает, нанося так мало ударов!
— И не получая почти ни одного! — добавил в тон Карен.
И оба рассмеялись.
— Эй, водонос! — окликнула Деметра маленького крепыша, обвешанного плетёными сосудами. — Налей воды! — Она жадно выпила воду, расплатилась и опять приготовилась смотреть.
На арену вновь вызвали Вараздата. На этот раз ему предстояло сразиться с Иккосом. Карфагенянин был молодым, но уже достаточно опытным кулачным бойцом. За два года до Игр в Олимпии он вышел победителем на Немейских играх. Победителю кулачных состязаний в Немее предстояло сразиться с дельфийским победителем, и бой этот мог быть финальным, если бы не появление в последнюю минуту двукратного олимпионика из Афин.
Обычно поединщики не разговаривали между собой перед боем. Вараздат нарушил традицию и дружелюбно обратился к карфагенянину:
— Ты будешь для меня трудным соперником, Иккос, но я постараюсь тебя победить!
— Я тоже буду стремиться только к победе. Наша дружба от этого не пострадает, Вараздат, — ответил Иккос.
Судья не препятствовал обмену фразами между кулачными бойцами, напротив — внимал их разговору с уважением. Зрители шумели, пытаясь предугадать исход не начавшегося ещё поединка. Братья разбирали достоинства Иккоса и вновь сходились во мнении, что он будет трудным противником для Вараздата. Деметра участия в разговоре не принимала. Она смотрела на арену и видела только Вараздата. Верная Фату тоже притихла и с беспокойством переводила взгляд с арены на свою госпожу.
Публика на трибунах разом стихла, едва только элланодик, руководивший поединком, дал команду к началу. Зрители предвкушали интересный, захватывающий бой.
Оба поединщика, несмотря на свой солидный вес, легко передвигались по песчаной арене и, примериваясь к решительным действиям, наносили друг другу короткие удары левой. Однако ни одному из них не удавалось нанести точный удар. Направление ударов было правильным, но они не достигали цели, так как оба искусно избегали их. Защищаясь, Вараздат предпочитал увеличивать дистанцию, отходя назад или ловко уклоняясь. Иккос, более тяжёлый и менее чувствительный к ударам, принимал кулаки соперника на свою левую руку или тоже уклонялся. Ни разу, однако, он не отступил назад под натиском соперника. Напротив, Иккос всё время теснил Вараздата, а это создавало впечатление его преимущества.
Не только зрители, но даже номофилаки были захвачены действиями поединщиков. Один из них, наклонясь к другому, произнёс с восхищением:
— Это не только необычный, но прежде всего красивый поединок!
Сидящие рядом номофилаки согласно закивали головами.
Между тем Вараздат уже дважды, контратакуя, сближался с Иккосом и наносил ему левой рукой боковые удары в челюсть. Это были сильные удары, которые взывали к ответным действиям. Иккос несколько раз показывал обманный удар левой в лицо Вараздата, а затем, подойдя к нему достаточно близко, атаковал правой, которой пытался нанести сильный боковой удар. Но каждый раз его кулаки рассекали воздух. Вараздат успевал в последнее мгновение присесть на своих крепких ногах и послать вдогонку промахнувшемуся карфагенянину удар левой в висок. Раз за разом ремни сфайр оставляли багровые полосы на щеке молодого атлета из Карфагена. Это принудило его разнообразить свои действия.
Сделав вид, что он намерен повторить свой манёвр, Иккос без замаха успешно нанёс левым кулаком весьма чувствительный удар в лицо Вараздата. Это вызвало ответную атаку соперника, и оба несколько секунд обменивались жестокими боковыми ударами. Ударить прямой вытянутой рукой не представлялось возможным, так как бойцы стояли слишком близко друг к другу. Вараздат успевал встречать удары соперника то плечом, то своими кулаками, которые в следующее мгновение доставали подбородок карфагенянина. В то же время Иккос сумел попасть в соперника лишь три-четыре раза.
Конец обмену ударами положил Иккос. Он отпрянул назад и увеличил дистанцию между собой и Вараздатом. Иккос понимал, что для того, чтобы застать врасплох такого противника, как Вараздат, надо каждый раз придумывать что-то новое. Что касается Вараздата, то он выглядел совершенно свежим, и лишь след от сфайры Иккоса на правой скуле говорил о том, что кулаки соперника тоже достигали цели.
— Будь осторожен, Иккос! — советовали тунисцы.
— Бей чаще, Вараздат! — слышалось с другой стороны. — Только удары приносят победу!
Две небольшие группы на трибунах — одна из Туниса, другая из Артаксаты — шумно поддерживали своих любимцев, в то время как остальные зрители с равной благосклонностью встречали удачные действия бойцов.
Поединок был интересным, но развязка оказалась неожиданной и нелепой. Иккос, не раз промахивавшийся после нырков Вараздата под его правую руку, решил изменить направление атаки и ударить значительно ниже, туда, где должна была оказаться после очередного уклона голова соперника. Поэтому, сделав вид, что он хочет ударить левой прямой в лицо, Иккос направил боковой удар правой в грудь, надеясь, что при нырке соперника удар придётся в цель. Однако на сей раз соперник не стал уклоняться, и удар Иккоса правой пришёлся в торс Вараздата. Грубые сфайры прошлись по груди соперника, оставив на ней кровавую борозду. Зрители замерли в предчувствии недоброго.
Элланодик тотчас же остановил поединок и громко объявил во внезапно наступившей тишине:
— Иккос из Карфагена, ты отстраняешься от состязаний за нанесение запрещённого удара. А за нарушение правил поединка ты будешь подвергнут ещё и наказанию! Победа присуждается Вараздату из Артаксаты!
Напрасно растерянный Иккос пытался доказать, что удар его был неумышленным, и просил не унижать его наказанием. Элланодик, руководивший боем, был неумолим. Публика разделилась на два лагеря. Характерно, что сторонники Вараздата и Иккоса хранили молчание. Первые из-за того, что хотели не такой победы; вторые оттого, что были подавлены случившимся. Зато почти все остальные зрители возмущались Иккосом. На их памяти это был первый случай за последние три или четыре олимпиады, когда кулачный боец нарушал правила ведения поединка.
Дюжие рабы уже держали за руки Иккоса, готовя его к порке, которую скорые на суд элланодики осуществляли обычно без всякого промедления тут же, в присутствии зрителей, в назидание другим состязателям и поединщикам.
Встав с мест и образовав кружок, элланодики приступили к переговорам, определяя, по-видимому, меру наказания. К балюстраде, отделявшей кресла элланодиков от трибун, приблизился Вараздат и, подняв руку, попросил слова.
— Говори, поединщик, мы слушаем тебя, — ответствовал распорядитель.
— Я готов поклясться именем Зевса, что Иккос нарушил правило неумышленно. Долгое знакомство с этим поединщиком, совместные занятия в Элиде и Олимпии позволяют мне утверждать, что карфагенянин — настоящий атлет, честный и бесстрашный, свято чтущий олимпийскую клятву и правила поединка. Нарушение было случайным. Я прошу высокий суд не наказывать Иккоса, отменить решение и дать нам возможность довести поединок до конца.
