Арарата. По преданию, идею построить в этом месте столицу подал Артаксию, как звали греки Арташеса, карфагенский полководец Ганнибал. Найдя в гостеприимной Армении прибежище после поражения, понесённого от римлян царём Антиохом, Ганнибал увлёк своего друга царя Арташеса идеей создания нового города. Говорили, что этот полководец, почитавшийся великим несмотря на ниспосланные ему в конце жизни жестокие поражения, сам начертал план будущего города. Задуманная и построенная в эллинистическом стиле, во многом похожая на родной город Ганнибала, новая армянская столица неспроста была названа в одном из произведений Плутарха «армянским Карфагеном».
Имя новой столице дал сам Арташес, для которого хлопоты, связанные со строительством города, были неиссякаемым источником вдохновения и радости. Вот почему он назвал его Артаксатой, то есть по- гречески «радостью Артаксия». Под этим именем, понятным грекам, столица Армении была известна за пределами страны, в то время как сами армяне предпочитали более привычное для своего языка название — Арташат. Удобное географическое положение города обеспечило ему роль торгового и культурного центра страны, сохранившуюся даже после перенесения столицы в Нор-Кагах[19], то есть в Вагаршапат.
На дороге, ведущей в Арташат, внимание путников привлекла парадная колесница с четвёркой богато убранных коней. Рядом с ней толпились люди. Колесница была белая с серебряными узорами, а её деревянные колёса окрашены в семь цветов радуги, в точности повторяющих цвета олимпийского флага.
— Прошу тебя, Вараздат, пересесть, чтобы въехать в город так, как того требуют олимпийские обычаи, — сказал Рубен. — Арсен просил также облачиться в этот плащ и возложить на голову оливковый венок победителя, — с этими словами Рубен подал олимпионику пурпурный плащ, который Вараздат накинул на плечи. — А этой красной лентой надо перевить венок, — повернулся начальник отряда к Карену. — Так сказал Арсен!
Пока Вараздат скреплял плащ на груди пряжкой, на дороге показались два скачущих к ним во весь опор всадника. Одним всадником оказался Мхитар, нахарар Айрарата, на территории которого находился Арташат. Другой всадник был почти ещё мальчиком. Одетый в полное военное снаряжение с красивым посеребрённым оружием на поясе, он ловко осадил коня перед самой колесницей. Чувствуя на себе пытливый взгляд мальчика, Вараздат ласково обратился к нему:
— Ты хочешь спросить что-нибудь, тха-джан[20]?
— Нет, — с достоинством отвечал мальчик, — только взглянуть на богатыря, побившего на кулаках атлетов из других стран мира!
Сказав это, он подъехал к Карену, взял у него из рук оливковую награду и пурпурную ленту и быстрыми, ловкими движениями вплёл ленту в венок. Окружающие с улыбкой следили за ним.
Далёкий грохот заставил всех повернуться в сторону крепости. То, что они увидели, казалось невероятным. Часть крепостной стены Арташата, рядом с Главными воротами, с шумом рухнула. В образовавшемся проёме показалась осадная машина, направляемая толпой пеших воинов.
— Я впервые вижу, чтобы осадные машины атаковали крепость изнутри! — воскликнул Вараздат. — Что всё это значит?
— Арсен убедил городские власти разрушить часть крепостной стены, чтобы герой Олимпии мог въехать в город не через ворота, а, в соответствии с древней традицией греков, через пролом в стене, — отвечал удивлённому олимпионику Мхитар.
— Зачем? Что это за традиция? — вновь переспросил Вараздат.
— Город, в котором живут такие храбрые и сильные мужи, как ты, не нуждается для своей защиты в крепостных стенах, — ответил вместо отца мальчик и, сняв шлем, тряхнул головой. Длинные чёрные кудри рассыпались по плечам. Только теперь Вараздат разглядел, что перед ним девушка. Это неожиданное превращение было встречено радостными репликами и смехом окружающих. Но дочь Мхитара нисколько не смутилась. Она соскочила с коня, подошла к колеснице, около которой стоял олимпионик, впрыгнула на неё и, оказавшись на одном уровне с лицом Вараздата, водрузила ему на голову перевитый лентами венок.
— Как зовут тебя, красавица? — вымолвил олимпионик, не отводя от неё глаз. Это была первая армянка, которую он встретил, вернувшись в родной город. Он был поражён её красотой, её смелостью, её непринуждённым поведением, столь отличным от ман!р персидских девушек.
Но едва юная всадница услышала обращённое к ней слово «красавица», как тут же потеряла всю свою смелость. Потупив взор, она молча подошла к коню, вскочила на него и, пришпорив, поскакала прочь по дороге в город.
— Это Ануш, — ответил вместо дочери Мхитар, разводя руками.
Но Вараздат уже не слышал. Встреча с девушкой вернула его мысли к Олимпии, к Деметре, к прощальному свиданию. Накануне его отъезда на родину между ними произошло объяснение. Молодая гречанка оказалась решительнее, чем он:
— Ты навсегда вошёл в моё сердце, олимпионик! Подай знак, и я приеду в твою Армению по первому твоему зову.
— Я приеду за тобой сам, прекрасная Деметра, — обещал ей Вараздат. — Да не оставят тебя боги Эллады в своей благосклонности!..
Колесница двинулась к городу. Её вели двое юношей. Они были в греческих туниках и боевых шлемах. На их широких поясах висели короткие мечи. Движение колесницы и приветствия встречающих помогли Вараздату отвлечься от воспоминаний. Четвёрка серых коней, увитых разноцветными лентами, въехала в родной Арташат через пролом в крепостной стене. Отряд царских воинов сопровождал квадригу. Встречать олимпионика вышел весь город. Здесь были и глубокие старцы и старухи, и молодые юноши и девушки, и, конечно, вездесущие мальчишки, которые бежали беспорядочной толпой впереди колесницы, хотя два конных воина постоянно отгоняли их в сторону, стараясь освободить дорогу.
Стоявшие вдоль улиц люди приветствовали Вараздата — победителя Игр, но ему казалось, что они радуются его возвращению домой после столь долгого отсутствия. Многих действительно волновало именно это обстоятельство: благодаря Арсену история жизни олимпионика стала достоянием всего города. Какая-то старая женщина, звеня монистами на лбу и шее, из толпы протянула руки к олимпионику и крикнула:
— С возвращением тебя на родину, сынок!
Недалеко от Главных ворот раскинулась большая городская площадь с гостиными дворами и конюшнями для торговых караванов. Вся она была заполнена нарядно одетыми горожанами, иноземными торговцами. Доехав до центра площади, квадрига остановилась перед изумительной, в натуральную величину бронзовой колесницей, запряжённой четвёркой великолепных бронзовых коней. Стоявший в экипаже бронзовый возничий держал в правой руке статуэтку крылатой богини Ники. Голову его венчала царская тиара.
Увидев обе квадриги рядом, тысячная толпа людей замерла в восхищении. Вараздат, конечно, узнал тотчас же описанный ему братьями памятник участнику олимпийской гонки квадриг Тиграну II. Повинуясь внутреннему побуждению, он сорвал с головы оливковый венок и, подняв его высоко над собой, протянул бронзовому олимпийцу. Через пространство и века Вараздат извещал этим жестом Тиграна, что крылатая Ника даровала победу на Играх и титул олимпионика одному из сынов Армении.
Люди, заполнившие площадь, поняли жест своего соотечественника. Толпа возликовала. Отвечая на приветствия, Вараздат медленно поворачивался, потрясая священным венком Каллистефана.
Колесница двинулась дальше — к рыночной площади, центральной площади Арташата. Радость возвращения на родину. пьянила Вараздата. Никогда ещё за свою жизнь он не испытывал такого волнения. Ни в ратных сражениях, ни в поединках на арене кулачного боя, ни даже тогда, когда он приносил клятву всемогущему Зевсу или получал на ступенях его храма оливковый венок победителя. Да иначе и быть не могло, потому что он всегда оставался сыном своего народа.
На заполненной праздничной толпой рыночной площади Вараздата приветствовали члены городского совета и главный священник Арташатской церкви. Благословив олимпионика, он попросил его возложить завоёванную награду к алтарю покровительницы города. Вараздат и здесь узнал направляющую руку Арсена. Олимпионик опустился на одно колено и бережно положил к алтарю венок из ветвей священной оливы, соединив этим символическим жестом самые святые для него города — Арташат и Олимпию.
После всенародного чествования на рыночной площади состоялся большой пир, в котором приняли участие знатные горожане и многие съехавшиеся в Арташат нахарары. Торжественность и пышность
