Сомнений у братьев не было.
— Надо немедленно ехать к Феодосию. Мы, конечно, тоже поедем с тобой, Вараздат.
Во взгляде Вараздата можно было заметить и благодарность и тревогу. Он не хотел навлекать беду на друзей. Если смысл приглашения был не совсем ясен, то опасность такого путешествия была очевидной. Ещё происходили вооружённые стычки между армянами и византийцами. Братья поняли без слов его колебания.
— Послание императора будет для нас лучшей охранной грамотой, — успокоил его Арсен.
Вечером состоялся совет нахараров. Мнения разделились. Приверженцы традиционной дружбы с Византией приняли сторону братьев. Сторонники союза с Персией, напротив, считали, что при нынешнем положении дел Вараздату ехать к Феодосию не следует. Дети убитого царя Папа были слишком малы, чтобы занять трон. А Вараздат, хотя и не был прямым наследником царственной ветви Аршакидов, мог стать регентом, а то и новым царём Армении. Поэтому, говорили они, страна не имела права рисковать им. Они предлагали немедленно отправить олимпионика к Шапуху — благо он хорошо знал Вараздата — и просить помощи персов.
Разногласиям положил конец католикос Усик. Это был умный, дальновидный человек, выходец из знаменитого рода Альбианося-нов. Бывший воин, он получил пост католикоса от царя Папа именно благодаря своей рассудительности.
— Если бы ромеи решились на войну с Арменией, — сказал он, — они это сделали бы без промедления, чтобы упредить приход к нам на помощь персидских войск. Но, идя войной на Армению, Византия сама толкнула бы нас на союз с её главным врагом — Персией. Феодосий сейчас занят важным внутренним делом — попыткой воссоединить обе Римские империи: Западную и Восточную. Война с Арменией вряд ли отвечала бы сейчас его интересам. Я думаю, что во имя интересов страны Вараздату следует ехать в Византию и выяснить намерения императора. Кстати, такой же совет нам даёт наш посол в этой стране Манук Басенци. — При этих словах Усик поднял над головой послание, привезённое гонцом перед самым совещанием.
И Вараздат поехал к Феодосию. Рядом с ним были нахарары Карен и Арсен, вот уже много лет делившие с ним все опасности. Для сопровождения Вараздату был придан небольшой отряд личной охраны во главе с уже знакомым ему Рубеном. По пути в Константинополь они встретили в окрестностях города Карин траурную процессию. Личный отряд царя Папа, возглавляемый храбрым нахараром Бадом Сааруни, в горестном молчании вёз в Вагаршапат тело молодого царя, предательски убитого Теренцием. До самого въезда в столицу Византии перед глазами олимпионика стояло обезображенное ударом меча лицо его царственного друга. В ушах Вараздата звучали суровые слова Бада Сааруни:
— Надо ли было дожидаться смерти царя, чтобы изгнать из Армении ненавистных легионеров? Это можно было сделать значительно раньше, сохранив при этом жизнь царя. Я не раз призывал его поднять меч на иноземных врагов, не раз призывал покончить и с предателями внутри страны. Я убеждал его не бояться крови. Но он был слишком мягок для нашего жестокого времени…
Невдалеке от крепости Ани, на самой границе с Византией, путникам преградила путь римская когорта. Ознакомившись с посланием императора, начальник отряда сообщил, что по всей границе отдан приказ встретить олимпионика, обеспечить охрану и препроводить его с почётом в столицу.
Встреча с Феодосием Великим была радушной. Император встал с трона, подошёл к склонившемуся перед ним в глубоком поклоне олимпионику и, подняв его, сказал:
— Армения должна знать, что цезарь не имел отношения к коварным замыслам комеса Теренция и осуждает их. Этот военачальник оказался неподходящим для деликатной миссии посла. Он скрывается от императорского гнева, но будет наказан, как только объявится. Армянские нахарары должны поверить мне: всё происшедшее — результат трагического недоразумения. Я надеюсь, олимпионик, что ты в точности передашь им мои слова!
Вараздат молча внимал императору. И поверил бы ему, если бы не знал того, что скрывал император. Неутомимый Бад Сааруни обыскал резиденцию Теренция и нашёл в тайнике письмо, в котором Феодосий оставлял на усмотрение своего посла выбор любых средств для пресечения самостоятельной политики армянского царя, которая, по мнению Теренция (и это мнение он сообщал Феодосию), неминуемо приведёт к сближению Армении с Персией. «Да, — подумал Вараздат, — такая позиция посла была действительно препятствием для дружбы со страной, в которую он послан». В этом и только в этом Вараздат мог согласиться с императором. Отвечая своим мыслям, он кивнул Феодосию.
Император положил дружески руку на плечо олимпионика, подвёл его к стоявшему у окна большому дивану с круглыми восточными подушками и, усадив рядом с собой, продолжал:
— Армения лишилась царя, но, хвала богу, она имеет немало достойных мужей, могущих занять царский трон. И первым среди них я считаю тебя, олимпионик! Ты храбрый воин, выдающийся атлет, честный человек и просвещённый муж.
При этих словах Вараздат поднял глаза на императора и произнёс:
— Цезарю ведь известно, что я провёл большую часть своей жизни в Персии, при дворе врага римлян — царя Шапуха!
— Разумеется, олимпионик, — отвечал Феодосий, — но я знаю, что ты не испытываешь симпатии к персам, разорившим твою страну и разлучившим тебя на долгие годы с родиной. Я не сомневаюсь, — и тут Феодосий сделал многозначительную паузу, — что ты по достоинству оценишь моё к тебе благоволение и традиционную дружбу Византии с Арменией. Я уверен, что ты не позволишь Персии воспользоваться смертью царя Папа и твоим воцарением на престол для губительного союза с этой вероломной страной, нетерпимой к тому же в отношении христианской религии. На этом покоится моё решение о предоставлении тебе армянского трона… царь!
При этих словах Феодосий встал и хлопнул в ладоши. Из многочисленной свиты, окружавшей императора и стоявшей недвижимо в течение его разговора с Вараздатом, вышли три служителя, неся перед собой подносы. Карен, епископ Завен и начальник отряда Рубен Гнуни, сопровождавшие Вараздата на встрече с Феодосием, с удивлением разглядывали лежавшую на одном из подносов золотую корону, сверкающую драгоценными камнями.
Вараздат тоже поразился, увидев корону, но ничем не выдал своего волнения. Император взял её в руки и, подойдя к олимпионику, молча надел на его голову. Затем снял со второго подноса скипетр и подал его Вараздату. По знаку императора один из царедворцев взял с третьего подноса порфиру — шитый золотом пурпурный плащ — и накинул его на плечи Вараздата.
— Данной мне божественной властью и именем христианской церкви я провозглашаю тебя, Вараздата Аршакуни, царём Армении!
Да, посланцы Армении были удивлены. Но не тем, что Вараздат был возведён на армянский трон. И, конечно, не блеском драгоценных камней в короне. А тем, что, ступив на армянский престол, Вараздат сразу же получил от Феодосия отличительные знаки царского сана. Пап, получивший трон Армении от римского императора, так и не удостоился вручения ему этих царских отличий. Довольный произведённым впечатлением, император поздравил сановников с новым царём.
Вечером был устроен большой пир. Столы ломились от угощений и напитков. Гремела музыка. Перед гостями танцевали красавицы рабыни. Но новому царю было не до веселья. Мысли его снова и снова возвращались к словам, сказанным императором как бы невзначай:
— Укреплению нашей дружбы, царь, способствовало бы восстановление существовавшего ранее порядка, при котором католикос Армении назначается с нашего согласия и одобрения. Проявляя великодушие, я и христианская церковь не возражаем против нынешнего католикоса Усика и ждём его приезда в Кесарию на миропомазание…
Второе возвращение Вараздата в Армению происходило в месяце мунихионе. Природа вновь пробуждалась к жизни. Зеленели виноградные лозы, цвели знаменитые армянские абрикосы и персики. Воспрянувшая после изгнания ромеев страна готовилась сеять, зная, что ни один мешок пшеницы, ни один карас вина не будет изъят для пропитания расквартированных на родине иноземцев.
