деятельности, не имея и 50 лет от роду (379 г.), и св. Григорий почувствовал себя совершенно одиноким.
Я один оставлен Тебе единому, Царь царей, Тебе, державствуюгцему над всеми.
Ты моя величайшая сила!
У меня нет попечительной супруги, которая избавила бы меня от неисцельных забот и своими ласками уврачевала сетующего.
Не веселят меня милые дети, при которых ободряется старость.
Не утешают меня ни единокровные, ни друзья,
Одних похитила жестокая смерть,
Другие, любя благоветрие, приходят в трепет при малом волнении, застигающем друга...*
И все же св. Григорий нашел в себе силу принять все испытания с глубоким смирением и упованием на Господа. Постоянно черпал он поддержку в молитве и приносил к подножию креста тяжесть наболевшей души.
Святитель не знал, что в этом же году в его жизни наступит коренной перелом.
В 379 году впервые за много лет, кончилась безраздельная власть ариан. Восточная империя перешла в руки православного полководца Феодосия, который пожелал, чтобы в Константинополе в противовес арианству была создана Православная Церковь. Нужен был епископ, который бы смог словом и делом положить начало общине в восточной столице. Выбор Феодосия пал на св. Григория. Святитель вспоминает:
Обо мне думали, что зачну нечто перед Богом,
Как человек, известный жизнью и словом, хотя всегда вел я сельскую жизнь.
Меня приглашали многие из пастырей и из овец,
приглашали быть помощником народу, защитником слову *.
Св. Григорий, прибыв в восточную столицу, начал совершать службу в домовой церкви одного своего родственника. Вскоре все, кто был верен Православию, стали собираться в этой маленькой церкви, и здесь св. Григорий вдохновлял их словом и личным примером. Он стремился показать константинопольцам, что идея Троичности — это вовсе не предмет праздных споров для изощренных диалектиков. Нас поражает у самого святителя особенная, живая любовь к Святой Троице, которая сквозит во всех его произведениях. Анализирующий ум философа сливается у него с благоговением богослова и любовью чистой души. Неуловимо звучат тонкие метафизические ноты в восторженном гимне, который одновременно отличается задушевностью лирического стихотворения:
Дай воспеснословить, дай прославить Тебя, Нетленного Единодержца, Царя, Владыку! Тобою песнь, и хвала, и ангельские лики, и нескончаемые веки;
Тобою сияет солнце, Тобою путь луны и вся красота звезд;
Тобою человек, отличенный честию, как животное разумное получил в удел мысль о Божестве.
Ты создал все, Ты каждой вещи указываешь ее чин и все объемлешь Своим промыслом.
Ты изрек слово — и совершилось дело.
Ибо слово Твое есть Бог Сын, единосущный и равночестный Родившему.
Он привел все в устройство, чтоб над всем царствовать.
А всеобъемлющий Святый Дух Бог хранит все своим промышлением. Воспеваю Тебя, живая Троица,
единая и единственно единоначальная,
Естество неизменяемое, безначальное, Естество неизглаголанной сущности,
Ум, непостижимый в мудрости,
Небесная Держава, непогрешимая, неподначальная, беспредельная,
Сияние неудобозримое, но все обозревающее,
От земли и до бездны ни в чем не знающее для себя глубины!
Будь милостив ко мне, Отец!
Даруй мне, чтобы всегда служил я сей святыне;
А грехи мои отринь, очистив совесть от всякого худого помышления.
О том противодействии, которое он встретил со стороны врагов Православия, св. Григорий писал в своей автобиографической поэме: «Город пришел в волнение, восстал против меня, будто бы я вместо единого Бога ввожу многих богов». В это время он произнес свои знаменитые Слова о богословии, которые принесли ему огромную известность и стяжали имя богослова.
Вступление на Константинопольский престол также нашло свое отражение в поэзии св. Григория. В стихотворении, посвященном этому событию, он описывает, как в мрачный, неприветливый зимний день он, смущенный и опечаленный, шествовал в сопровождении солдат к собору, чувствуя на себе неприязненные взгляды толпы, среди которой были еще очень сильны арианские настроения. «Наконец не знаю, как вступил в храм». В соборе было темно. Мрачные тучи висели над городом, и народу казалось, что это знак гнева небесного. Но, когда св. Григорий был облачен в порфиру Византийского патриарха и подошел к решетке, чтобы благословить народ, ...вдруг по Божию велению сквозь расторгшиеся тучи засияло солнце, так что все здание, дотоле омраченное, мгновенно сделалось молниевидным и в храме все приняло вид древней скинии, которую прикрывала Божия светлость; у всех прояснились и лица и сердце*
Это послужило сигналом к тому, чтобы недоверчивое отношение сменилось подлинным триумфом. Так начался новый этап его служения.
Получив власть, св. Григорий не стал ею злоупотреблять. Напротив, он старался действовать со всяческою кротостию, чтобы показать арианам, в чем настоящая сила христианства. Однако недолго он мог служить Церкви. Начались смущения среди епископов. Был найден предлог, чтобы объявить его незаконным епископом. К этому прибавились различные другие недоразумения, и к концу заседания Вселенского Собора 381 года он понял, что самое лучшее — это удалиться, отказавшись от патриаршей власти.
С тех пор до самой смерти, последовавшей в 389 году, св. Григорий прожил в уединении, которое доставляло ему истинное наслаждение. Но, с другой стороны, были и грустные минуты, когда он думал о человеческой неблагодарности, о скорбях Церкви, о своей судьбе. В эти годы он написал очень много стихотворений, в которых изливал свою скорбь. Но была у него и другая цель. Он хотел дать христианской молодежи поэзию, могущую заменить языческих авторов. Часто, вспоминая светлые дни своей юности, Афины, св. Василия, Понтийскую пустыню и превратности судьбы, он ясно сознавал, как много радости принесло ему служение Христу Он не жалел о жертвах, которые принес к подножию Распятия.
Земные, человеческие масштабы часто совершенно несоизмеримы с Божественными. Мы знаем немало примеров того, как Бог возвышает презираемое и униженное людьми. Среди таких «вознесенных смиренных» особое место занимает маленький городок, затерявшийся среди холмов Галилеи, имя которого Назарет.
НАЗАРЕТ - КОЛЫБЕЛЬ ХРИСТИАНСТВА
Напрасно сомневающиеся говорили недоверчиво: «Из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин 1.46). Ни великий Вавилон, ни могучий Рим, ни даже Святой Град Иерусалим не стали тем местом, которое Господь избрал для совершения величайшего события мировой истории. Этим избранником стал тихий и никому не известный Назарет. Здесь смиренная Дева слышала слова ангельского благовестия, здесь совершилось таинство Боговоплощения.
В течение тридцати лет Иисус Христос ходил по его улицам и окрестностям, сидел на его холмах, поднимался по его тропинкам. Здесь трудился Он, и немногие подозревали, что кроется под смиренной наружностью назаретского плотника. Какое место на земле может соперничать с этим благодатным городом?!
С благоговением должен склониться каждый христианин при имени Назарета — этой колыбели христианства, начатка нашего искупления. Каждая деталь его истории и быта, особенно эпохи земной жизни Иисуса Христа, имеет для нас огромное значение. Евангелия почти ничего не говорят о назаретском периоде жизни Господа, и только историкоархеологическое исследование проливает слабый луч света на те годы, которые были для Спасителя годами подготовки к служению людям.
