Коридор кончился – и закрылся за нами.
– Выпнули! – воскликнул Дрейк. Неуместное слов, вульгарное, но оно вполне описывало мои чувства.
Нас выпнули в башенку, выступавшую из стены. И под нами расстилалась самая поразительная, самая фантастическая картина, какая представала взгляду человека с самого сотворения.
20. СОЛНЕЧНЫЕ ВАМПИРЫ
Это был кратер; в полмили высотой и в две тысячи футов высотой тянулся край круглого углубления. Над ним круг белого сверкающего неба, и в самом центре этого круга – солнце.
И сразу, не успев еще разглядеть и десятой части картины, я понял, что это – самый центр Города, его важнейший орган, его душа.
Вокруг края кратера располагались тысячи огромных весенне зеленых вогнутых дисков. Как пояс из гигантских перевернутых щитов; и в каждом, как герб щита, ослепительный огненный цветок – отраженное расширенное солнце. Ниже этого пояса виднелось еще множество дисков. И в каждом отражение солнца.
В ста футах под нами дно кратера.
С него поднимался лес гороподобных конусов, светящихся, гигантских. Они вздымались ярус за ярусом, фаланга за фалангой. Все выше и выше поднимались их острые вершины.
Они теснились у подножия одного величественного шпиля, который поднимался к небу над ними. Вершина этого конуса была усеченной. От срезанного конца радиально расходилось множество тонких стержней; стержни поддерживали тысячефутовой колесо из тускло–зеленых дисков, вогнутая поверхность которых была не гладкой, а фасеточной.
Это поразительное сооружение покоилось на хрустальном основании со множеством ног, как та рогатая химера, за которой мы встретили большой диск. Но по размерам эта по сравнению с той, как Левиафан по сравнению с мелкой рыбешкой. И от этого сооружения исходило впечатление немыслимой силы, преобразованной в материю, ставшей ощутимой энергии, силы, набросившей на себя материальную оболочку.
На полпути между верхним краем кратера и дном начинались толпы металлических существ.
Колоссальным живом ковром свисали они с стофутовых балок, покрывали изгибающиеся стены – такие же живые, как они сами.
С гигантских перекладин свисали они нитями и фестонами – шары и кубы усажены пирамидами так густо, что напоминают колючие булавы титанов. Одна причудливая группа за другой – они свисали, как маятники. А навстречу им поднимались рощи стройных колонн.
Между балками свисали длинные гирлянды металлических существ, собранные грандиозным калейдоскопическим узором.
Они собирались вокруг башенки, в которой мы находились.
Фантастической шпалерой висели они перед нами – и все время быстро двигались, то скрывая, то снова открывая конусы.
А снизу постоянный поток металлических существ все увеличивал их количество; существа поднимались по столбам и балкам; строили все новые живые гирлянды, подвешивались живыми узорами, меняли рисунок.
Быстро сплетались меняющиеся арабески, кружевные узоры, невероятно странные, немыслимо прекрасные – всегда геометрические, кристаллические.
Неожиданно их движение прекратилось – так неожиданно, что это действовало, как наступление полной тишины.
Невообразимым ковром, украшенным невероятной вышивкой, металлические существа покрыли обширную чашу.
Выстлали ее, как храм.
Убрали своими телами, как святилище.
По дну к конусам двинулся бледно светящийся шар. По форме он не отличался от остальных шаров, но от него исходила сила; он излучал власть, как звезда – свет; был одет в невидимые одежды небесной мощи. За ним двигались две большие пирамиды, а дальше – еще десять шаров, чуть меньших первого.
– Металлический император! – выдохнул Дрейк.
Они двигались, пока не достигли основания конуса. У хрустального парапета остановились. Повернулись.
Последовало множество метеорных вспышек. Шар раскрылся, превратившись в тот же великолепный набор огней, что пылал перед Норалой и Руфью.
Я увидел светящийся сапфировый овал, окруженный золотой полоской, загадочные лепестки пульсирующего пламени, неподвижный блестящий центр этого загадочного цветка.
И почувствовал, что сердце мое стремится к этому – существу, преклоняется перед его красотой и силой, почти обожествляет его!
Дрожь отвращения охватила меня. Я украдкой бросил взгляд на Дрейка. Он прижался опасно близко к краю карниза, сжав кулаки до белизны, глаза смотрят восхищенно – он испытывает те же чувства, что и я.
– Дрейк! – я резко ударил его локтем. – Ничего подобного! Помните, что вы человек! Следите за собой, боритесь!
– Что? – недоумевающе спросил он. Потом резко: – Откуда вы знаете?
– Я сам это почувствовал, – ответил я. – Ради Бога, Дик, держитесь! Вспомните Руфь!
Он энергично покачал головой, будто избавляясь от чего–то прилипшего.
– Больше не забуду, – сказал он.
Снова присел на краю карниза; всмотрелся. Ни одно металлическое существо не двинулось; тишина, неподвижность не нарушались.
Пирамиды, шедшие за шаром, развернулись в две сверкающие звезды. А десять меньших шаров стали огненными; они были прекрасны, но менее величественны, чем центральный шар. Это его советники?
А все остальные существа, собравшись рядами, гирляндами, фестонами, не двигались.
Послышался словно негромкий плач, откуда–то издалека. Он приближался. Какая–то дрожь пробежала по переполненному кратеру. Пульс ожидания?
– Голодны! – прошептал Дрейк. – Они голодны!
Плач слышался ближе; снова слабая дрожь пробежала по всему кратеру. Я уловил его, быстрое живое пульсирование.
– Голодны, – снова прошептал Дрейк. – Как львы, увидевшие надзирателя с мясом.
Плач теперь слышался снизу под нами. Я чувствовал, что на этот раз не мелкая дрожь, а настоящий шок охватил всю орду. Бился, потом миновал.
В поле нашего зрения к пламенному диску двинулся огромный куб.
Втрое выше рослого человека было то пламенеющее существо, которое Дрейк назвал металлическим императором.
Но куб превосходил его. Черный, упрямый, грубый, он заслонил сияние диска, затмил его. И, казалось, его тень упала на весь кратер. Фиолетовые огни звезд по сторонам пульсировали бдительно, угрожающе.
На мгновение темный куб заслонил диск, затмил его.
Снова метеоритная вспышка света. На месте куба возвышался огромный огненный крест, перевернутый крест.
Основанием служил куб, вертикальная перекладина вдвое превышала по длине горизонтальную. Раскрываясь, он, должно быть, повернулся, потому что его – лицо – было обращено к нам и прочь от конусов, тело его закрыло диск и почти перекрыло поверхности двух бдительных звезд.
