— Но про это я знай, — прошептал он. — И будь я проклятай, если той ночью не свети полная луна.
С этими словами он удалился, а я остался стоять с открытым ртом, глядя ему в спину.
Что знал португалец?
Я склонился над спящим. На его лице я не увидел того сверхъестественного сочетания противоположных чувств, которым Двеллер помечал своя жертвы.
И все–таки, что там сказал норвежец?
«Сверкающий дьявол забрал их!» Нет, он выразился еще более определенно: «Сверкающий дьявол, который спустился с луны…» Не случилось ли так, что Двеллер примчался к «Брунгильде» и утащил но лунной дорожке жену Олафа Халдриксона и его дочку, так же как он утащил Трокмартижа?
В глубокой задумчивости я сидел в каюте, как вдруг услышал наверху крики и топот ног, и сразу же резко потемнело. На нас обрушился один из тех внезапных свирепых шквалов, что так часто случаются в этих широтах. Я привязал Халдрикcона покрепче к койке и полез наверх.
Мирная и глубокая океанская зыбь сменилась беспокойными сердитыми буручиками, с верхушек кoтoрых резкие хлесткие удары ветра срывали клочья морской пены.
Прошло полчаса; шквал стих так же быстро, как и налетел. Мере успокоилось. На западе, из–под рваного края разлетающихся штормовых туч показался красный шар закатного солнца; он медленно опускался, пока не коснулся края моря.
Я посмотрел на него, протер глаза и уставился снова. Там, на огненном фоне закатного солнца двигалось что–то огромное и черное, похожее на гигантский покачивающийся палец.
Да Коста тоже увидел это. Он повернул «Суварну» и направился прямиком к опускающемуся диску и странной тени, которую он отбрасывал. Когда мы подошли поближе, то увидели плавающую на воде небольшую кучку обломков, а кивающий палец оказался не что иное, как крыло паруса, торчащее вверх и покачивающееся на волнах. На самой верхушке останков кораблекрушения сидела высокая фигура.
Это был мужчина, спокойно покуривающий сигарету.
Мы подвели «Суварну», спустили лодку и под моим руководством подгребли к останкам гидроаэроплана. Его незадачливый владелец выпустил мощный клуб дыма и, одобрительно махая рукой, прокричал нам приветствие. Но, не успел он закрыть рта, как поднялась огромная волна, захлестнув груду обломков клубящейся и бурлящей пеной, и прошла дальше. Когда, успокоив лодку, мы снова посмотрели туда, на этом месте ничего не было: ни обломков, ни человека.
Рeзкий рывок наклонил лодку набок, слева от меня две мускулистые руки ухватились за борт лодки, и между ними показалась голова с облепившими ее черными мокрыми волосами. На меня уставились два блестящих голубых глаза, в глубине которых притаилась лукавая смешинка; высокая гибкая фигура осторожно подтянулась через банку лодки и уселась, отряхиваясь, у моих ног.
— Премного обязан, — сказал появившийся из моря человек, — Я так и знал, что кто–нибудь, уж будьте уверены, появится, коли Баньши О'Кифов не дает о себе знать.
— Кто–кто? — переспросил я в полном изумлении.
— Баньши О'Кифов… Ларри О'Киф — это я. До Ирландии, конечно, далеко, но нашу баньши не смутит никакое расстояние, если уж мне пришла пора сыграть в ящик.
Я снова поглядел на своего удивительного подопечного. Он выглядел абсолютно серьезным.
— У вас не найдется сигаретки? А то мои все вышли, — сказал он, усмехнувшись, протянул за сигаретой мокрую руку и закурил.
Я увидел худое интеллигентное лицо, несколько воинственное выражение которого, придаваемое ему нижней челюстью, смягчалось печальным изгибом губ и открытым взглядом голубых смеющихся глаз с проказливой искоркой, притаившейся на самой глубине, породистый нос с легким намеком на горбинку, высокую, гибкую, но крепко сбитую фигуру, наводящую на мысль о клинке хорошо закаленной стали, форму лейтенанта воздушных сил королевского флота Великобритании.
Он засмеялся, протянул ладонь и крепко пожал мне руку.
— Вы даже не представляете, как я рад, старина, — сказал он.
Я полюбил Ларри О'Кифа с самого начала, но, я и помыслить не мог, когда сидел с ним в лодке и слуги–тонганцы везли нас на «Суварну», как эта симпатия, закаленная в испытаниях, о которых тогда не подозревали ни я, ни он, ни вы — те, кто сейчас читает эту книгу, перерастет в крепкую мужскую дружбу., нет, я и мечтать не мог.
Ларри, Ларри О'Киф, где ты сейчас со своими лепрекоунами и баньши, со своим ребячливым сердцем, смеющимися голубыми глазами и бесстрашной душой? Увижу ли я тебя когда–нибудь снова, Ларри О'Киф, которого я полюбил, как младшего брата?
Ларри!
ГЛАВА 7. ЛАРРИ О'КИФ
С трудом удерживаясь от вопросов, так и вертевшихся у меня на языке, я представился Как ни странно, выяснилось, что Ларри знает меня, вернее, знаком с моими трудами. Он приобрел только что изданный томик моих работ, посвященных изучению уникальных растений, произрастающих на специфической почве, которая образовалась в результате вулканической деятельности: смеси дробленной лавы и пепла. Я дал книжке — несколько опрометчиво, как я сейчас понял, — название «Флора кратеров». Из наивного объяснения Ларри следовало, что он купил эту книжку, думая, будто это совершенно особый сорт литературы… что–то вроде сборника новелл, наподобие «Дианы перекрестков», который ему страшно нравился.
Он как раз закончил свои объяснения, когда мы причалили к борту «Суварны», и я был вынужден сдерживать свое любопытство, пока мы не поднимемся на палубу.
— Эта хреновина, с которой вы меня сняли, — сказал он, поклонившись маленькому шкиперу в знак благодарности за свое спасение, — все, что осталось от одного из лучших маленьких гидроаэропланов Ее Величества после того, как циклон отшвырнул его, как старую рухлядь. А кстати, где мы сейчас находимся?
Да Коста объяснил ему по солнцу наше приблизительное местоположение.
О'Киф присвистнул.
— Добрые три сотни миль от того места, где я покинул «Дельфин» — часа четыре назад, — сказал он. — Этот шквал, на котором я прокатился, шустрый малый, ничего не скажешь. «Дельфин», это наш военный корабль, — продолжал он, хладнокровно освобождаясь прямо у нас на глазах от промокшей одежды. Мы направляемся в Мельбурн. Мне страшно захотелось прошвырнуться и поглазеть на местные красоты. А тут, откуда ни возьмись, шарахнул ветер, подхватил меня под микитки и заставил прогуляться вместе с ним. Час назад я решил, что у меня есть шанс, сделав «свечку», избавиться от назойливого приставалы. Я развернулся, но тут — хрясь! — треснуло мое правое крыло, и я грохнулся вниз.
— Я не знаю, можем ли мы поставить в известность ваш корабль, лейтенант О'Киф, — сказал я. — У нас нет радиосвязи.
— Доктора Гудвин, — подал голос да Коста, — мы могли бы поменяй наш курс, сайр… или как?
— Ни в коем случае, — вмешался О'Киф. — Один Бог знает, где теперь «Дельфин». Воображаю, как они рыщут окрест, выглядывая меня. Во всяком случае, сейчас у них ровно столько же шансов нарваться на вас, как если бы вы отправились на их розыски. Возможно, нам как–нибудь удастся связаться с ними по радио: вот тогда я попрошу вас об этой услуге.
Он помолчал.
— Между прочим, куда вы направляетесь? — спросил О'Киф.
— На Понапе, — ответил я.
— Там нет радиосвязи, — задумался О'Киф. — Жуткая дыра. Мы заходили туда за фруктами неделю назад. Туземцы, по–моему, перепугались до смерти: то ли при виде нас, то ли еще от чего–то. Куда вы потом пойдете?
Да Коста исподтишка метнул на меня взгляд. Мне это не понравилось.
