небесами, и Ты глядишь на меня, не вспоминая моих беззаконий; но я о них не забыл.
Об одном прошу: чтобы, помня о них, я не страшился принять сердцем Твой дар, Любовь, которую Ты в меня вложил. Я приму его, потому что я мал и презрен. Приняв же, только крепче полюблю Тебя и прославлю Твою милость.
Я помню, что я грешник, но кем бы я ни был, буду любить Тебя. Я знаю, что любовь драгоценна, потому что она Твоя, а не моя. Она и Тебе дорога, потому что исходит от Твоего Сына и усыновляет меня Тебе.
XI
Тот, кто призван к уединению, всего себя вверяет безмолвию лесов, гор, моря или пустыни. Он пребывает в покое, пока встает солнце, наполняя тишину своим светом. Потом он молится, трудится до середины дня, отдыхает, а вечером, пока спускается ночь и безмолвие впитывает мрак и сияние звезд, снова в тишине предается созерцанию. Это истинное и редкое призвание. Немногие готовы стать частью тишины, пропитаться ею, дышать ею, вкушать ее, само свое существование сделать живой и чуткой тишиной.
Мученики так тверды в своей решимости, что готовы идти на смерть.
Отшельники так тверды в своей решимости, что готовы идти в пустыню, а это - то же, что смерть. В пустыне всё зыбко; кругом - опасность, лишения, страх. Там изо дня в день смотрят смерти в лицо. Поэтому отшельник - младший брат мученика. Сам Святой Дух рождает решимость, которая делает людей мучениками или отшельниками во Христе.
Мученичество - чрезвычайное и благодатное призвание. Таково же, в известном смысле, и призвание к одиночеству. Мучениками не делаются по человеческому расчету, но и в затвор не уходят по собственному разумению. Тяга к одиночеству бессильна, если не родится по дару свыше. То же, что свыше, обычно отменяет наши замыслы и стремления. Можно, конечно, заглянув в будущее и предузнав свое назначение, захотеть одиночества, но в конечном счете отшельника творит Бог, а не человек.
Призваны ли мы к общинной жизни или к жизни в затворе, мы должны строить на основании апостолов и пророков, на краеугольном камне, на Христе. Иными словами, покориться великому таинству Его действия в нас, дать в себе место силе, которая воздвигла Его из мертвых, призвала нас от концов земли, чтобы жить в Нем, привела к Отцу. К чему бы мы ни были призваны, мы должны быть свидетелями и служителями Милости Божией.
Христианин ищет одиночества не просто для того, чтобы иметь среду, оправу для особой, возвышенной духовности. И не для того, чтобы скорее достичь желаемого созерцания. Своим одиночеством он всего себя приносит в дар Богу, не получает, а отдает. Он отрекается от «мира» в его темной ипостаси, но никогда не отвергает христианской общины. Он просто уверен, что не очень хорош в том, что касается видимого, осязаемого, и хочет послужить общине в невидимом, в ее духовных хранилищах.
XII
Уединенная жизнь - это прежде всего жизнь в молитве.
Мы молимся не ради того, чтобы чем-то себя занять, а ради того, чтобы нас услышали. Мы не хотим слушать самих себя, а хотим, чтобы нас слышал Бог. Нам нужен не какой-то ответ, а ответ Бога.
Поэтому живущий в уединении непрестанно молится и внимает Богу, следит за чистотой молитвы, за тем, чтобы не ответить самому себе, прослушав ответ Божий. Он боится превратить молитву в самоцель и старается творить ее втайне, просто, ясно. О том, что молитва делает его «совершенным», он, к счастью, уже не помнит. Не помнит он и о самом себе, потому что живет только ожиданием Божьего ответа.
По-моему, сейчас это плохо понимают. Не забудем же, что молитвенная жизнь, как бы она потом ни сложилась, покоится на прошении.
Прошение вовсе не нарушает чистоты уединенной молитвы; оно оберегает и хранит эту чистоту. Живущий в уединении как никто другой сознает свою нищету перед Богом, нужду в Нем. А поскольку он прямо зависит от Бога во всем - и в материальном, и в духовном, - то вынужден всего просить. Его молитва - вопль нищего. Она никогда не станет ни уступкой заведенному порядку, ни небрежным жестом человека, которому от Бога, в сущности, ничего и не нужно.
Отшельник - человек молитвы. Сначала он познает Бога, видя, что его прошение никогда не остается без ответа. Позже - если Бог благоволит - он восходит к созерцанию.
Поэтому средоточие уединенной жизни - как, впрочем, и жизни всякого христианина - это благодарение.
С первого дня в уединении отшельник должен так расположить свое сердце, чтобы оно напиталось печалью и тоской по Богу. Тогда он станет, как Даниил, получивший весть от ангела: «Не бойся, Даниил; с первого дня, как ты расположил сердце твое, чтобы достигнуть разумения и смирить тебя пред Богом твоим, слова твои услышаны» (Дан 10, 12).
Что нужно для настоящей молитвы?
1. Твердая вера (Мф 21, 21; Иак 1, 6), которая покоится на решимости и «нераздвоенности» души.
2. Настойчивость и упование (Лк 11, 5-13).
XIII
Уединенная и молитвенная жизнь - это, я бы сказал, исполнение слов Христа: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам» (Ин 5, 19-20а).
Живущий в уединении живет и действует по отношению ко Христу так же, как Христос жил и действовал по отношению к Отцу. «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную...» (Ин 5, 24). Отец привлекает нас ко Христу. «Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ин 6, 45). Внимать же Отцу лучше всего в уединении. Тогда и Иисус для нас - Хлеб Жизни. «Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин 6, 57).
Отец для того и приводит людей в пустыню, чтобы они вкушали одну только духовную пищу - Христа. Ведь во Христе Отец отдает нам Себя, питает нас Своей неиссякаемой жизнью. Поэтому уединенная жизнь должна быть непрестанным приобщением к Богу и благодарением. Тогда мы верой проникаем в то, что совершается в глубинах Божиих, и теряем вкус ко всякой иной жизни, всякой иной духовной пище.
И еще я бы сказал, что приведенные мной строки из Писания исполняются в отверженности, о которой говорит псалмопевец: «Я же беден и нищ, но Господь печется о мне» (Пс 39, 18). В уединенной жизни всё зависит от милосердной любви Отца, поэтому сама эта жизнь - благодарение, непрестанный отклик на Его помощь, которая приходит на всякое время. Наверное, всякий, кто нашел истинное призвание, знает это из собственного опыта.
В уединении мы возлагаем свои заботы на Господа и утешаемся только приходящей от Него помощью. Что бы Господь ни сделал, мы радуемся; что бы ни дал - благодарим. Наша благодарность делает нас подобными Богу, потому что в ней - отражение Его милости.
Время от времени, отложив дела, мы остаемся одни. Некоторые уединяются навсегда. Временное уединение обычно ценят, сравнивая его еще с чем-то. Постоянное не сравнивают ни с чем.
