— К кострам! — приказал Лосев. — Зажигать по моей ракете. Торопитесь. Когда костры загорятся, бегом сюда.
Сенявин и Глушков кинулись исполнять приказание. Со стороны Грюнманбурга несся неумолкаемый грохот взрывов. В небе гудело такое количество моторов, что казалось удивительным, как это самолеты могут лететь в такой тесноте и не сталкиваться друг с другом.
В сплошном гуле и грохоте утонуло не только перепуганное тявканье грюнманбургских зениток, но и еще один взрыв, раздавшийся в противоположной от Грюнманбурга стороне. Только огромное зарево, поднявшееся, казалось, совсем неподалеку, привлекло внимание майора.
— Что это? — удивился он. — Ведь там наши не бомбят.
— Это подпольщики Борнбурга салютуют вам и вашей авиации, — восторженно сообщила Грета. — Теплоцентраль взорвали.
— Молодцы… — майор пристально посмотрел на Грету. — А откуда ваши подпольщики узнали о нас? Проговорились? — Слова укоризны готовы были сорваться с уст майора, но в этот момент его чуткое ухо выделило из общего гула звук мотора одиночного самолета, идущего на небольшой высоте. Майор послал ракету вдоль равнины и, засунув ракетницу в карман, поджег свой костер. Одновременно вспыхнули костры Сенявина и Глушкова. Сделав всего один круг над кострами, самолет пошел на посадку. Сенявин и Глушков едва успели добежать от своих костров к майору, а тяжелая машина уже катилась по хрустящей каменистой почве равнины.
Подхватив под руки связанного гестаповца, разведчики в сопровождении Греты Верк побежали навстречу машине. Едва лишь самолет остановился, как из открывшейся в борту дверцы выскочил невысокий плотный человек и бегом кинулся навстречу разведчикам.
— Коля, майор Лосев! Жив? — кричал он.
— Жив, жив, — растроганно бормотал Лосев, обнимая подполковника Черкасова. — Что мне сделается? Жив.
— Скорее в машину, друзья, — торопил подполковник, все еще обнимая и похлопывая майора то по плечу, то по спине, словно желая убедиться, что перед ним действительно живой и невредимый Лосев. — Задерживаться нельзя ни на минуту. Все в сборе?
— Все… кроме… — начал Лосев.
— Знаем, — коротко ответил Черкасов. — Мы треть пути шли, пеленгуясь на его голос… До самой последней минуты… Герой!
Уже в воздухе Лосев познакомил Грету Верк с подполковником Черкасовым и капитаном Сенявиным.
Машина проходила над горящим Грюнманбургом. Все кинулись к окнам. Внизу полыхали и пламенели не только лес и трава. Горела сама земля. Два пункта — подземный город и лаборатория «А» представляли два огромных пылающих кратера. Пробитые сверху фугасными бомбами развороченные холмы зияли раскаленными пропастями, как жерла вулканов.
— Слушай, Сеня, — окликнул вдруг майор Лосев. — А ведь это не обычные фугаски. Это…
— А ты думал как? — рассмеялся подполковник. — Догадался все-таки! Да, да. Они самые. Новинка. Не пожалели для такого случая.
Пылающий Грюнманбург остался позади. Сосредоточенно думавшая о чем-то Грета вдруг осторожно спросила майора:
— Скажите, господин капитан, утром ваши самолеты еще будут здесь?
— Во-первых, не господин, а товарищ, во-вторых не капитан, а майор и даже не Зигфрид Бунке, а Лосев Николай Михайлович, — рассмеялся тот. — А насчет наших самолетов я вам сообщить ничего не могу.
— Но к рассвету они улетят отсюда? — еще более встревожилась Грета.
— К рассвету, безусловно, улетят, — успокоил девушку Лосев. — А зачем вам это надо?
— Видите ли… товарищ майор, — запнулась на непривычном обращении Грета, — сердце нашей лаборатории находится так глубоко под землей, что его могут не разрушить даже ваши бомбы.
— Ну, что же?
— Тогда около четырех часов утра произойдет еще один взрыв. Не нужно, чтобы ваши самолеты в это время были над Грюнманбургом.
— Около четырех часов? — переспросил майор Лосев. — Ну, к этому времени наши машины будут уже у своих аэродромов.
— Тогда все очень хорошо, — облегченно улыбнулась девушка.
Такую оптимистическую оценку из всех находившихся в самолете людей не разделял только майор Попель. О нем в первый момент все забыли. Скрученный по рукам и ногам, он лежал на полу в самом хвосте самолета.
Первым вспомнил о пленнике подполковник Черкасов.
— Коля, — спросил он Лосева. — А это у тебя что за пассажир?
— Видный чиновник гестапо. Приехал из Берлина, видимо, специально для того, чтобы пригласить нас в гестаповские подвалы, — рассмеялся майор. — Да не сумел. Не оправдал оказанного ему высшим начальством доверия.
Хотя разговор шел на русском языке, гестаповец, услышав нелестную характеристику своих способностей, сердито передернул плечами.
Черкасов заметил это.
— Вы понимаете по-русски? — спросил он гестаповца.
Попель, секунду поколебавшись, утвердительно кивнул головой.
На первые вопросы подполковника Черкасова гестаповец отвечал уклончиво.
— Что вы крутите! — недовольно поморщился подполковник. — Ведь все равно вы у нас заговорите.
— А скажите, господин подполковник, — ответил вопросом на вопрос Попель. — Если я буду говорить обо всем откровенно, меня не расстреляют?
— Мы пленных не расстреливаем, — рассердился подполковник. — Если вы служили в захваченных Германией странах и были жестоки с местным населением, тогда вас будет судить суд той страны, в которой вы творили свои зверства.
— Клянусь вам, господин подполковник, нигде, кроме фатерлянда, я не служил.
— Так чего же вы жметесь, как барышня? — вспылил Черкасов.
Разведчики и Грета с любопытством прислушивались к разговору. После короткого раздумья Попель ответил:
— Не будем спешить, господин подполковник. Господин майор подтвердит, что я держался корректно и сдался сам.
— Ну, вот, то-то, — улыбнулся Черкасов. — Сейчас скажите только одно: как вы узнали о том, что русские разведчики появились в вашем тылу? В чем мы допустили промах?
— Промахи кое-какие были… Но дело не в них. Все началось с этой радиограммы из Грюнманбурга. Мы не могли ее расшифровать, а радист Макс Бехер умер, не сказав ни слова.
Подполковник даже подпрыгнул на месте и ударил себя ладонью по лбу.
— Что это со мной творится? — воскликнул он. — Совсем забыл. Ведь я подготовил вам сюрприз. Просил самого генерала, и по его ходатайству все устроилось. Подождите, я сейчас, — и подполковник почти бегом направился в кабину управления. Через короткое время он вышел в сопровождении высокого худощавого старшины. Чуть гортанным голосом, мягко, по-восточному произнося слова, старшина отрекомендовался:
— Радист самолета, гвардии старшина Тохтасын Вахабов.
Черкасов с веселым лукавством глядел на разведчиков, ожидая возгласов удивления. Но разведчики невозмутимо поздоровались со старшиной, ничем не выразив ни удивления, ни восторга. Подполковник явно был разочарован.
— Коля, — укоризненно взглянул он на майора Лосева. — Ты, по-моему, не расслышал. Это Тохтасын Вахабов. Он узбек.
Лосев недоумевающе взглянул на подполковника. «Какое отношение имеет к вам этот старшина? Ты
