Но уйти было трудно. Погоня была за спиной. Полусотня запыленных и усталых, но опьяненных победой и скачкой людей, одетых в защитную военную форму, обнажив клинки, неслась вслед за отступавшими.
За полусотней ускоренной рысью двигались построенные в колонну боевые подразделения кавполка.
Яркое полуденное солнце весело поблескивало на медяшках сбруи, горело на обнаженных клинках конников.
Впереди удиравших басмачей на чистокровном ахалтекинце скакал человек, одетый в дорогой парчовый халат. На широком наборном ремне, стягивавшем сухощавый стан всадника, висела старинная кривая сабля. Эфес и ножны ее были отделаны золотом и драгоценными камнями. Золотом была выложена и полированная коробка маузера, висевшая на узком перекинутом через левое плечо ремне.
Из-под белой, сильно запыленной чалмы, почти совсем закрывавшей узкий, скошенный лоб, всадник озирался по сторонам желтоватыми рысьими глазами. Лицо с обвисшими щеками и крупным шишковатым носом покрывала синеватая бледность, вызванная ожиданием неизбежной гибели под красноармейскими клинками. Длинная черная, как сажа, борода, поблескивавшая кое-где нитями седины, казалась неестественной, приклеенной к бледному лицу всадника.
Прикусив от ярости нижнюю губу и беспощадно шпоря своего запаленного ахалтекинца, всадник измерял взглядом расстояние, отделявшее его от садов Ширин-Таша.
До них было далеко, гораздо больше того пути, который еще мог проскакать хрипевший конь курбаши Кара-Сакала, а шум погони слышался уже за спиной.
Еще сегодня утром курбаши Кара-Сакал гарцевал во главе пятисот отчаянных головорезов и считал себя полновластным хозяином обширного района гор.
Население десятков окрестных сел трепетало при одном упоминании имени курбаши Кара-Сакала — курбаши Черная Борода. Никто точно не знал, откуда он родом и как его настоящее имя. Известно было только одно, что Кара-Сакал долгое время орудовал в шайке курбаши Курширмата, но затем решил действовать самостоятельно. Уже много месяцев Кара-Сакал со своей шайкой бесчинствовал в этом районе, дотла сжигал целые поселки, поголовно вырезая жителей горных селений, не желавших признавать его власть.
Видимо, хорошо зная все тропы и перевалы в окрестных горах, курбаши Кара-Сакал умело уклонялся от схваток с частями Красной Армии и до сих пор среди басмачей Ферганской долины славится как удачливый и неуловимый главарь шайки. Однако постепенно он настолько уверился в своих силах и способностях, что перестал бегать от преследовавшего его кавалерийского полка буденновцев и решил дать бой.
Курбаши не случайно стал таким храбрым. Полк, которым командовал аральский рыбак Данило Кольчугин, имел в своем составе всего три неполных эскадрона, в общей сложности около двухсот сабель.
Двести и пятьсот!
Кара-Сакал был уверен в своей победе, тем более что Кольчугин сам шел в ловушку, расставленную для него курбаши, и дал окружить себя на широком каменистом плато у подножия гор.
Но когда сегодня утром воины ислама кинулись с четырех сторон на полк Кольчугина, произошло то, чего курбаши Кара-Сакал никак не предвидел.
Навстречу атакующим басмачам вылетели пулеметные тачанки, и яростная атака сникла под ураганным огнем, так и не докатившись до спешенных и построенных в каре буденновцев.
А затем красные конники сами кинулись в сабельную атаку, и вот теперь он, знаменитый курбаши Кара-Сакал, тот, кого сам эмир священной Бухары в письмах из Афганистана называл «братом», бежит, спасая шкуру.
Следом за курбаши, как волки за вожаком, мчались жалкие остатки его стаи.
Басмачей оставалось всего десятка два, но и тем не суждено было добраться до Ширин-Таша. Вплотную за басмачами на отборных конях летела разведка полка и рубила бандитов.
Ежеминутно курбаши слышал за своей спиной свист сабли, дикий вопль басмача и глухой звук удара свалившегося на дорогу тела. Испуганно втягивая в плечи узкую, как у змеи, голову, Кара-Сакал вонзал шпоры в окровавленные бока коня.
«Не стреляют! — пронеслось в голове курбаши. — Живым захватить думают».
Сады с каждой минутой становились все ближе. Собрав всю свою волю, курбаши заставил себя оглянуться.
Всего в полусотне шагов от него невысокий, но, видимо, очень ловкий и сильный конник с чубом, лихо выбившимся из-под буденновки, привстав на стремена, обрушил свой клинок на голову настигнутого басмача.
Увидев, что курбаши оглянулся, красноармеец с веселой злостью в голосе крикнул ему:
— Стой, дура! Не уйдешь! Бросай оружие, помилуем!
Кара-Сакал понял, что ему крикнул красноармеец. Передернув от страха плечами, он вырвал из ложен драгоценную саблю и концом ее уколол круп коня.
Веселый, привставший на стременах красноармеец с высоко занесенным клинком показался Кара- Сакалу страшным, как сама смерть.
Курбаши не знал, что этот парень — командир взвода разведки полка Семен Буранов — еще в начале погони приказал своим разведчикам:
— Заруби себе на носу, братва: хоть лопни, а вон того шакала в золотом халате надо живьем взять. Это курбаши. С ним разговор особый будет.
Ахалтекинец сделал еще несколько судорожных скачков и вдруг, почти по-человечески застонав, тяжело рухнул на дорогу.
Натыкаясь на упавшего скакуна, один за другим повалились на землю мчавшиеся следом кони. На дороге сразу образовалась куча из хрипящих лошадей, стонущих, разбившихся при падении или раздавленных конскими копытами людей.
Но курбаши уцелел. Когда конь повалился, Кара-Сакал не упал. Успев освободиться от стремян, он соскочил на землю, отбросил саблю и кинулся к ближайшему саду, на бегу отстегивая пояс с золотыми ножнами. Тяжело перевалившись через невысокий в этом месте дувал, он услышал позади встревоженный окрик:
— Ох, гад! Ловок! За мной, ребята! Курбаши упускать нельзя.
И все-таки Кара-Сакал ушел. Буранов и с полдесятка конников, кинувшихся вслед за курбаши, прямо с седел прыгнули на стену, потом в сад.
Семен бросился в глубину сада, на ходу срывая из-за спины карабин. Широко раскинувшиеся ветви плодовых деревьев и густые кусты, между которыми петлял удиравший курбаши, затрудняли преследование бандита.
Выбежав на длинную прогалину между двумя рядами яблонь, Буранов увидел впереди себя в сотне шагов Кара-Сакала, пробиравшегося через ягодные кусты к следующей стене, за которой начинались дворы дехкан.
Забыв о том, что он сам запрещал своим конникам стрелять в Курбаши, Семен на бегу вскинул карабин и выстрелил. Кара-Сакал на мгновение остановился и схватился за левое плечо, но тотчас же еще быстрее бросился к стене.
А до Семена донеслись перепуганные крики женщин.
— Черт! — вырвалось у Буранова. — Не стреляйте, хлопцы, — остановил он догнавших его разведчиков. — Не стреляйте. Там женщины. Одним словом, гражданское население. Курбаши по дворам искать придется. Ничего, найдем. Морда приметная, не скроется.
Командир полка Данило Кольчугин подъехал к кишлачной чайхане злой на весь свет. День, начавшийся так хорошо, грозил закончиться неудачей.
Банда Кара-Сакала перестала существовать. Человек тридцать басмачей сумели ускакать еще в привалках; более ста, обезоруженные и перепуганные, стояли сейчас в окружении красноармейского конвоя на площади около мечети, недалеко от чайханы, а остальные полегли под пулями и златоустовскими
