После Ми-8 разница большая — по манёвренности, по возможностям. «Ка» сильнее, навигационное оборудование совершеннее, два штурмана, позволяет корабельное базирование на малых кораблях, может заходить на посадку на корабль при любом ветре — попутном, боковом.
Фактически получилась эскадрилья молодых лётчиков, как раз шёл процесс поступления Ка-27 на вооружение. Сначала освоил ПЛ, потом ПС, попутно Ка-27Е (вертолёт для спецконтроля), позже был Ка- 29.
В 1991 году проходил испытания ТАВКр «Кузнецов», я там участвовал, обеспечивал полёты истребителей на Ка-27ПС. Однажды после полётов я перевозил зам командующего морской авиации России генерал-лейтенанта Рогова и лётчика-испытателя Пугачёва с корабля на аэродром Саки. Довёз, высадил, а при возвращении на корабль, километрах в 20-ти от берега возникла тряска. Сначала предположил разрушение колонки, но вертолёт управляем, принял решение приводняться. Снизил скорость, выпустил баллонеты, начал снижаться… После выпуска баллонетов тряска стала высокочастотной — дрожь. Так как вертолёт ручки слушался, принял решение развернуться к берегу. Так дотянули до берега (а он был высокий), перетянули береговую черту и довольно жёстко сели на вспаханное поле, разбив проблесковый маяк. Вышли из вертолёта и стали ждать подмогу… «Всего» через 4 часа, уже ночь была, пришёл КамАЗ и доставил нас в Саки, а утром на Ми-8 нас перевезли на корабль. Оказалось, причиной вибрации были вылетевшие грузики одной из лопастей, что привело к разбалансировке и появлению вибрации.
Бывали случаи посадки на авторотации На Ка-27. Так садился Миронов В.В. В начале своей летной карьеры он как-то на вертолете вошёл в облака, началось обледенение, лёд с лопастей летит, в движки попадает, они глохнут… При отказавших обоих двигателях перешёл на авторотацию, выскочил из облаков, увидел в скалах расщелину и туда приземлился… Все целы, пострадала только машина.
У Ка-27 очень мощный поток от НВ: ниже 20 метров снизился — ничего не видно, тебя накрывает сплошная пелена воды.
Захват (локационный, конечно) иностранной ПЛ — это целое событие. Однажды на БС взлетаем с кораблей четверкой. Задача — проверить, есть ли поблизости ПЛ, район — на дальности 2040 км от нашего корабля. Прошли километров 15, командир — п-к Чеберяченко И.Е. — говорит: «Я пройду вперёд к авианосцу, его пофотографирую… а вы тут поработайте… я потом подойду…».
Не долетев до назначенного района, зависли, опустили ВГС. Прошло несколько минут, один из экипажей докладывает: имею сомнительный контакт по такому-то пеленгу… Я ВГС убираю., перелетаю по указанному направлению, опускаю ВГС и тоже имею сомнительный… И наши пеленги пересекаются… ага… видно, что пеленг меняется… обработали данные — уже достоверный контакт! Подошёл третий вертолёт, начали втроём держать контакт и кричим ведущему: «Кончай фотографировать, лети к нам!». Подлетел, убедился в достоверности контакта, доложили на корабль… Держим её конкретно, к нам на смену приходит следующая четвёрка (топливо у нас на исходе), передав контакт, уходим. И так, сменяя друг друга, вели лодку почти сутки… часов 18. Поначалу лодка не догадывалась, что её обнаружили, но через несколько часов её поведение изменилось: она начала маневрировать, выпускать ложные цели. При разделении цели пара вертолётов шла за новым источником шума, и скоро становилось ясно — где лодка, а где имитатор. А мы её всё держим, ей деваться некуда — она зашла в территориальные воды в районе Сардинии, была уже ночь, были видны огни прибрежных городков, нам дальше лететь было нельзя… Так мы её и отпустили, а то держали очень плотно. Так что элемент везения играет определённую роль.
После такого дела душа поет! Комэск Голодное нам говорит: «Вы представляете, мужики, какое дело сделали? Сейчас вы поймали лодку, которая находилась на боевом дежурстве в заданном районе, имея на борту 16 «Посейдонов», нацеленных на нашу страну. В боевые части ракет введены координаты наших городов для пуска именно из этой точки. Согнав её, вы сорвали ей выполнение боевого дежурства. Вы — молодые лейтенанты — уделали умудрённого опытом командира ПЛАРБ». После этого на кораблях для лётчиков был праздник, который продолжался два дня: сауна, бассейн, праздничный обед…
А бывало держали лодки по трое суток… днём четверкой вертолётов с использованием ВГС, ночью — обычно парой, выставляя противолодочный барьер из буёв.
А бывает и наоборот: уверены — в этом районе есть лодка, однозначно дежурит. Мы летаем, прочёсываем — ничего… Прилетают на помощь Ил-38 — бестолку… Она же знает, что мы ее ищем — тихонько выйдет из района, а как всё поутихнет — возвращается.
Ка-27Е имел спецаппаратуру для измерения радиоактивного фона. Облётывали свои лодки, ледоколы… А то идёт иностранный сухогруз… прошли над ним… есть фон, значит — везёт не совсем мирный груз.
Подполковник запаса (с 2000 г.), в 1990-е годы — заместитель командира по ИАС Евгений Евгеньевич Чижов:
Я когда впервые пришёл в часть, представился, меня сразу отправили на аэродром знакомиться с матчастью. Иду, смотрю: под одним из Ка-25 ворочается техник и ругается на всю стоянку… Подхожу ближе, слышу: костерит Камова (самое оригинальное ругательство было, «чтоб твоя дочь замуж за техника вышла!»). Оказывается, он менял топливный бак на Ка-25ПЛ, там вообще подходов никаких не было. Волей-неволей в части развивалась рационализаторская работа, техники постоянно выдумывали и внедряли различные приспособления и инструменты для облегчения работы в труднодоступных местах вертолёта.
Вот на Ка-25 есть блок автономной рулевой системы АРС-60, стоящий между двигателями, и чтоб его демонтировать, надо, по инструкции, «снять левый двигатель, снять правый двигатель…». А он крепился болтами с очень мелкой резьбой и подлезть к ним можно было изнутри вертолёта, сильно изловчившись просунутой в небольшой лючок рукой. Чтоб не снимать двигатели, придумали приспособление, которое позволяло добраться до АРС гораздо быстрее. Там я и повредил себе палец на руке… Устанавливали отремонтированную АРС, хотелось побыстрее закончить ремонт, а так как все ушли на обед, позвал матроса помочь. АРС весом под 70 кг, подняли его, приспустили на место установки… Но сверху не видно — вошли упоры в пазы или нет. Говорю матросу: «Держи блок, а я как нащупаю, что он стал на своё место — скажу тебе «опускай», и ты его плавненько опускай…». А сам изнутри вертолёта пытаюсь нащупать отверстие для болта… нашёл его и решил проверить, встал ли блок, и только сунул в отверстие палец, как матрос опустил блок… А как раз с утра замполит прочитал лекцию, что матросов ругать нельзя. Как палец хрустнул, я сразу это вспомнил. Говорю: «Николай, ты не прав!».
В 1980 году я был начальником ТЭЧ отряда, наша ВЭ ушла на «Киев», но я, как слабоподготовленный, туда не попал. Вдруг в январе 1981то телеграмма: на одном Ка-25 вышел из строя двигатель. Приказывают везти от нас двигатель. А двигатели у нас разные были. На СФ — ГТД-ЗФ, а на ЧФ — ГТД-ЗМ, поэтому северяне ходили в основном зимой, потому что летом мощность двигателей была маловата.
Сказали, что БПК придёт в Севастополь, погрузили на самолёт двигатель, меня сопровождающим, и полетели на Качу. А тут внезапно начались учения НАТО, и корабль оставили в Средиземном море. Вот меня и решили с двигателем направить на корабль. Прибыл в штаб авиации ЧФ, там оформили все допуски и бумаги, главный вопрос был: «А ты менял когда- нибудь двигатель?». Сказал: «нет», смутив начальство, правда, уверен был, что смогу это сделать. Добирался до БПК на трёх кораблях, с пересадкой в море, выгрузили двигатель, дотащили волоком до ангара, а как его поднимать, когда ни крана, ни лебёдок в ангаре нет? Сняли блоки с парадного трапа, подвесили их к потолку ангара, подогнали под блок вертолёт, размонтировали неисправный двигатель, зачалили и подняли крышу ангара, и она плавно вынула двигатель из вертолёта. Его выкатили на лётную палубу, а двигатель с помощью всего экипажа и матросов, опустив крышу, аккуратно положили на пол. Потом, с новым двигателем, всё в обратном порядке… Наибольшей трудностью было подогнать двигатель под опоры, для этого приходилось перемещать весь вертолёт, но задача была успешно выполнена.
Тогда летали активно. Лётчики были все 1 класса. Спарка в одной ВЭ как-то год не летала — не было необходимости. Налёт был такой, что даже после отпуска не надо было восстанавливаться. Штат 13 вертолётов, а было 29. Постоянно имелся запас для прохождения регламентов, ремонтов. В смену 12 машин, летали всей эскадрильей. Соответственно, качество подготовки было высочайшее — и у техников, и
