Стас испытывал странное, незнакомое чувство опустошенности. Будто вакуум, пустое бесцветное Ничто заполнило его мозг, леденящим инеем обметало изнутри живот и грудь, сделало ватными и непослушными мышцы.
Он знал, что в силах заставить себя сбросить оцепенение, стряхнуть вялость и апатию, но не мог отдать себе такой приказ — сделать первый шаг и перебороть пассивность.
События последних дней крутили его, словно он попал в середину катящегося с горы снежного кома. И, как влажный снег, ошибки налипали одна на другую, ком рос, разбухал, и ломать эту холодную обледеневшую корку становилось все труднее…
Впрочем, надо быть честным перед самим собой, он не слишком противился ходу событий, позволил себя увлечь. И не заметил, как потерял контроль над происходящим.
Стас вдруг услышал, как гулко, ровно, рассылая кровь по здоровому, тренированному организму, стучит его сердце.
«А у Бурлаки больше не стучит», — подумал Стас. Ему представился подвижный, как круглый шарик ртути, розовощекий завкосмопортом — с его анекдотами, забавными охотничьими историями, любовью к жизненным радостям, дозволенным и запретным. И тут же Стас вспомнил другую картину: словно в алых ягодах, забрызганный кровью куст, а в кусту, не упав, а полуповиснув на упругих ветвях, Бурлака, вернее, его почти обезглавленное тело…
Стас до боли в суставах стиснул кулак. Как, ну как он мог пуститься в эту бессмысленную погоню за трехпалым? Как он, эколог, посмел взять на себя роль судьи и даже палача? Еще не поздно было остановиться, когда Грауфф высказался против того, чтобы убивать трехпалого. Но нет, ему надо было до конца доиграть свою роль, роль благородного покровителя Анторга, роль защитника планеты от взбесившегося зверя. Увидев убитого Бурлаку, Грауфф зарычал и бросился за трехпалым, а Стас, словно оцепенев, стоял и смотрел. Потом спохватился и побежал следом, но что–то в нем уже произошло, словно со смертью Бурлаки в нем сломался какой–то дурацкий упрямый ограничитель, не дававший ему понять самого себя. Когда они подбегали к лежке трехпалого, Стас уже твердо знал, что уничтожить его они не имеют права, но ему потребовалась вся решимость и сила воли, чтобы сказать Грауффу «нет», не дать ему выстрелить.
Стас подумал, что больше выстрелов на Анторге не будет. Может быть, Управление экологии колоний взвесит его вину и оставит на Анторге, может, его решат отозвать, но замену все равно раньше чем через полгода не пришлют, и хотя бы за это время он выстрелов на планете не допустит. Прав был Бурлака, никакой он пока не эколог, он просто егерь. Или даже нет, егеря в метрополиях по сравнению с ним академики. О своих территориях они знают все, за плечами у них опыт исследований и наблюдений, накопленный за десятки лет. А что есть у него? Да, конечно, в его багаже воз, даже целый космический корабль университетских знаний об экологии вообще, об экологии десятка развитых колоний, об экологии подшефного воспроизводственного участка на озере Ньяса — и практически ничего об экологии маленькой, затерянной среди звезд, недавно открытой планеты Анторг. Увы, об этом он ничего не знал.
Стас вдруг вспомнил, как на третьем курсе профессор по внеземной зоопсихологии раз назвал их звездными егерями. Студенты пришли в восторг, в университете тут же был организован музыкальный ансамбль «Звездные егеря», но к концу семестра ансамбль распался, профессорскую метафору забыли, и вскоре студенты опять стали называть друг друга весомым научным словом «эколог».
Нет, до эколога ему расти и расти, решил Стас, а до тех пор, пока он не почувствует, что стал экологом, он будет делать все, что от него зависит, чтобы свести до минимума воздействие человека на еще не понятую природу Анторга. Сегодня он получил урок, который запомнит навсегда: нельзя мерять внеземную жизнь земными мерками. Да, он человек с Земли, но он пришел на чужую планету устанавливать не рабство, а содружество. Ему доверен пограничный пост между человеческим и инопланетным, между интересами колонии и интересами анторгской природы. Можно ли примирить столь далекие интересы? Совместимы ли они? «Совместимы, — подумал Стас, — потому что, как бы далеко ни находились друг от друга природа Земли и природа Анторга, они всего лишь маленькие части бесконечной экологии Вселенной». И он должен охранять интересы двух разных жизненных форм, защищать их друг от друга в равной мере до тех пор, пока они не переплетутся корнями так, что нельзя будет сказать: «Здесь кончается земное и начинается анторгское…»
— Грауфф! — не оглядываясь и продолжая идти, позвал Стас. — Я не мог дать вам убить трехпалого. Не имел права.
— Да, — глухо отозвался доктор. Ему не хотелось говорить.
До поляны, где погиб Бурлака, они дошли молча.
Грауфф вынул тело погибшего друга из кустов, положил на землю. Поискал, чем бы накрыть его, но ничего не нашел и сел рядом, отвернувшись.
— Сейчас я вызову вертолет, — сказал Стас.
Доктор неопределенно пожал плечами, рассеянно глядя куда–то вдаль. Стас достал рацию, нажал кнопку.
— База? Это Кирсанов. Соедините меня с Ларго. Нет, через двадцать минут нельзя. Срочно. Спасибо.
— Ну, как дела, эколог? — донесся из динамика жизнерадостный голос генерального директора. — Успешно погуляли?
«Как «погуляли»? — не понял Стас. — А–а, наверное, не хочет, чтобы диспетчер слышал».
— Ларго, — сказал он. — Бурлака погиб.
Воцарилось молчание. Когда Ларго отозвался, он уже говорил жестким деловым тоном руководителя, отдающего распоряжения при чрезвычайных обстоятельствах.
— Ваши координаты?
— Квадрат Н–17/9.
Стас услышал, как директор щелкнул селектором: «Вертолет скорой помощи в квадрат Н–17/9».
— Грауфф цел?
— Да.
— Как это произошло, Стас?
— Мы преследовали зверя. Похож на крупного оленя, с одним рогом. Мы погнались за ним, потому что…
— Кирсанов, все «зачем» и «почему» потом. Я спрашиваю, как погиб Бурлака.
— Зверь разбил ему копытом голову.
— Это было нападение или случайность?
— Нападение.
— Так… — Слышно было, как тяжело дышит Ларго, осмысливая случившееся и пытаясь охватить возможные последствия. — Что–нибудь хочешь сказать сейчас?
— Нет. Остальное потом, Ларго.
— Хорошо. Я буду встречать вас на аэродроме. — Ларго отключил связь.
— Ну вот, через полчаса нас заберут, — зачем–то сообщил Стас доктору, как будто это могло его приободрить.
Грауфф промолчал.
Солнце уже почти полностью скатилось за лес, только последний верхний краешек его еще висел на деревьях горящим красным плафоном, разбрызгивая по вечернему небу густой, как тесто, свет. В его отблесках редкие облака в вышине казались фиолетовыми, и Стас подумал, что на Земле таких облаков не бывает. И впервые не умом, а всем своим существом с поразительной отчетливостью осознал, что Анторг — это не Земля, а совсем другая планета, причем сознание этого вовсе не отдаляло Анторг от него, а, наоборот, делало его ближе. Стас почувствовал вдруг огромное облегчение, словно сбросил с себя тяжкое, давно тяготившее его наваждение. Может, это и был его последний экзамен на эколога — не увязнуть в кажущейся простоте коэффициента схожести и определить для двух планет общий знаменатель?
Стас вновь ощутил в себе уверенность, но это была уже не вчерашняя самоуверенность университетского отличника, а зрелая уверенность мужчины, способного принимать решения и отвечать за них.
Он выпрямился, расправил плечи.
