— Дура ты, кто гнездо разоряет? Через десять дней будет семь маленьких куропатёнков, и мы их возьмём домой.
— А я их буду кормить?
— А кто ещё? Мне недосуг, а Цыбульке доверь такое дело, так он загубит их. Правильно говорю? Пошли рубить пеньки. Эту валежинку брать не надо, она куропатку от дождя застит.
Вернулись к телеге. Николай стал сбивать топором пеньки. Юра сбегал за верёвкой и принялся помогать ему. Вскоре пеньков набралось целая телега. Николай нашёл старую, высохшую на корню берёзу и решил срубить её, но она была настолько сухой, что он притомился и сел отдохнуть.
— Полезай на вершину и качай её! — Николай поплевал на руки и подсадил Юру до первых веток. Юра взобрался на самую вершину.
Николай подрубил ещё, нажал плечом на ствол, и берёза затрещала и начала валиться. У Юры перехватило дыхание. От самых ног что-то поднялось к горлу, голове… зашевелились волосы и встали дыбом. Но вот берёза, ломая ветви и сучья на соседних деревьях, хрястнула оземь, и так сильно, что Юра слетел с сука, на котором сидел.
— Испугался? — спросил Николай.
— Ничего не испугался.
— Не мели, Емеля. Испугался. Не корчь из себя героя. Старика Шупарского выпустили. Он тебе покажет место, где Макар телят не пас.
— Что-о? — удивился Юра, оглядываясь, как будто ожидая увидеть за своей спиной Шупарского.
— Было тепло, да стало горячо, мой Санчо. Шупарского отпустили из-за недостатка улик.
— Он же вон что сделал? И не боюсь я его. С чего ты взял? Сам сдрейфил, а вот про меня болтаешь.
Николай положил сухую берёзу поверх пеньков, запряг бычка и повёл его за рога из лесу.
Юра плёлся сзади. Его стали угнетать навязчивые мысли. Вдруг на самом деле, если брат не врёт, отпустили старика Шупарского? Он подкараулит Юру в тёмном месте и убьёт, глазом не моргнув, с него станется. Юра рисовал в своём воображении одну картину опаснее другой. Казалось, под каждым кустом сидит Шупарский или его племянник и ждут удобного случая, чтобы схватить Юру. У Юры даже мурашки забегали по спине. Быстрей, быстрей из леса. Когда выехали из леса и остановились на просёлке, Юра облегчённо вздохнул.
Бычок брыкался и норовил вырваться из упряжки. Николай крутил ему голову, пугал карами, которые падут на бычка, если он не будет вести себя подобающим образом.
— Стой, зараза! Оборву уши и отдам волкам на съедение. Изуродую, как бог черепаху! Разгильдяй! Бандит с большой дороги! Стой! Кому сказал, несчастная тварь!
Но несчастная тварь не слушала своего грозного укротителя, а продолжала мотать головой и отчаянно крутить хвостом. Бычок переступил оглобли, и Николай решил перезапрячь его, но не успел отвязать оглобли, как бычок взбрыкнул и побежал, а схватившийся за верёвку брат упал, юзом пронёсся по дорожной пыли метров десять и отпустил верёвку. Бычок унёсся в лес.
Николай закурил и минут через десять, заставив Юру толкать сзади, потянул телегу в село. Нужно было проехать мимо кладбища, мимо одинокой старинной могилы. Юра толкал телегу, потом, желая отомстить брату за то, что он решил его попугать, сел сзади на телегу и размечтался. Когда телега останавливалась, Юра вставал и начинал толкать. Он мечтал о том, как устроит слежку за стариком: соорудит на чердаке подзорную трубу, будет день и ночь вести наблюдение за его домом и всё выследит. Ничто от него не ускользнёт, пусть они маскируются со своим племянником как хотят. Юра так живо вообразил себя за подзорной трубой — как он сидит день и ночь напролёт, наблюдает, и вот однажды, в самую глухую ночь, когда льёт жуткий дождь, он заметит, как, крадучись, со стороны леса подъедет на лошади человек. А потом Юра позовёт на помощь Саньку Фомичёва и Артура Молендора. Они разоружат преступника и приведут в милицию. А на другой день об этом в газете напишут!
Юра так размечтался, что и не заметил Николая, который стоял с обрывком верёвки рядом и, ничего не понимая, смотрел на Юру. Глаза у младшего брата широко раскрыты, зрачки расширены, но он ничего не видит вокруг; губы шевелятся, еле слышно произносят слова, и весь он охвачен какими-то интересными мыслями, и всё это — словно наяву; в его воображении всё — будто в жизни; он явственно видит себя ночью на чердаке, свою подзорную трубу, дождь, обрушившийся на село, тень, мелькнувшую в полночь…
Николай хотел было огреть Юру верёвкой, но, вспомнив наставления дяди Антона, что дети — особый народ и завоевать любовь их можно только любовью, решил подождать и тихо кашлянул.
Увидев рядом Николая, Юра слетел с телеги и бросился наутёк.
Глава одиннадцатая. Чертово варенье
Юра не торопился домой, искупался и побегал вокруг котлована, воображая себя китом, прилёг под кустом и ясно представил кита — как плавает, заглатывает рыбу, медленно ворочается в тёплой воде в Индийском океане, а вокруг шныряют кашалоты. Он лежал под кустом, поворачиваясь с боку на бок, словно хищные рыбины задевали его. Кит уже наелся, но ему ещё нужно проглотить одну хищную акулу, которая постоянно нападает на мелкую рыбу и обижает её. Как замечательно быть китом! Плывёшь, а тебя все боятся, и ты то одну акулу проглотишь, то другую.
Юра направился к селу. Проскакал по улице, играя сам с собой. Обычно за ним сразу увязывались ребята, но на этот раз никто не появился на улице: из-за жары, конечно. Он забежал к Артуру, тот нянчил своего маленького братика. Его бабушка, старая немка, что-то сказала на своём немецком языке, и собравшийся было погулять вместе с Юрой Артур снова принялся качать в зыбке брата. Мишка Медведев отправился в лес искать целебные корни.
«Это только предлог — искать целебные корни», — подумал Юра, завидуя Мишке Медведеву, который может найти дерево со светящимися ночью листочками.
Николай говорил, что такое дерево растёт в каждой берёзовой роще. И его можно найти, стоит только хорошенько присматриваться к берёзкам, а идти по лесу нужно так (давая себе зарок делать это всегда), чтобы ни одной веточке, ни одной травиночке не причинить боль. И тогда откроется тайна берёзовой рощи, деревья полюбят того человека, травы воспылают к нему любовью и сами укажут путь к живому дереву. И это дерево с превеликой охотой обовьёт тебя своими живыми веточками и прошепчет в лицо каждым своим листочком тайну. Одно-единственное слово, и это слово откроет тебе главное в жизни. А как только тебе откроется великая тайна, то сразу на одном из листочков, который до того момента не светился, заиграют прожилки всеми цветами радуги, и увидишь ты в листочке знакомое лицо. И скажет оно: ты владеешь тайной! И овладеешь ею.
Юре стало тоскливо, и ему захотелось сейчас же идти и искать живое дерево.
Санька с матерью пололи в огороде. Юра проголодался и завернул домой. На огороде вдоль картофельных рядов с тяпками в руках медленно двигались мать и бабушка. Полол даже Цыбулька — всегда успевает отличиться. Во дворе стояла телега с пеньками. Дверь в дом заперта. Юра походил вокруг печки во дворе, на которой варили обед, но ничего, кроме пустого казанка, не обнаружил. Тогда влез в небольшое окошко в сенях, поел щей и каши, прихватил с собой яблоко и полез обратно. Только коснулся ногами земли, как перед ним выросла мать.
— Положи, где взял! — суровым тоном, не предвещающим ничего приятного, сказала она и нагнулась за прутом.
Разве мог Юра убежать? Мать тогда подумала бы, что он украл яблоко. А он ведь не крал. Юра почувствовал себя уничтоженным окончательно. Позору, казалось, не было конца. А вот уже и Цыбулька прибежал и ехидно засмеялся. Ну зачем ему это яблоко? Пришлось лезть тем же путём обратно в окно и со стыдом, царапаясь о гвозди, выбираться обратно.
— Марш полоть! Какая белоручка нашлась! Аристократ несчастный!
— Да я что, отказываюсь?
— Слушай, чего тебе говорит мать! Не стыдно, когда бабушка и меньшой братишка полют, а ты,
