Союза больше потрясло приближенных сотрудников генерала де Голля, нежели его решение в 1965 году вывести Францию из НАТО». Журнал сообщил, что многие из французских министров испытывают горечь и в неофициальных беседах выражают ее, что видные деголлевцы не скрывают своего недовольства. Албэн Шаландой, Люсьен Нейвирт, Лео Амон говорили о «трещине». «Впервые, — заявили они, — подорвана вера в то, что в области внешней политики генерал всегда прав».
Для всей буржуазной прессы де Голль превратился в главную мишень. Отравленные стрелы летели в него со всех сторон. Если раньше его критиками справа были ярые антикоммунисты и поборники НАТО, то теперь заработала, кроме того, вся разветвленная по разным странам сеть всемирного сионизма. Во Франции защищали де Голля лишь немногочисленные, выходившие маленьким тиражом голлистские газеты. Положительно расценивала его действия печать компартии.
Действительно, за исключением таких отрицательных моментов, как отклонение Московского договора о запрещении ядерных испытаний, де Голль проводил смелую, прогрессивную национальную политику, отвечав-ную невозмутимость, генерал спокойно констатировал: его правые противники. Демонстративно сохраняя полную невозмутимость, генерал спокойно констатировал: «Против меня, как обычно, выступают буржуа, офицеры и дипломаты, а на моей стороне находятся лишь те, кто ездит в метро». В данном случае так оно и было.
В июле 1967 года генерал де Голль на крейсере «Кольбер» отправляется в Канаду, где в Монреале происходила Всемирная выставка. Он посетил Квебек, часть Канады, населенную 6 миллионами французов. Они устроили генералу восторженную встречу. Здесь существовало сильное движение за национальную автономию. 24 июля де Голль произнес с балкона ратуши Монреаля речь перед огромной толпой французов. «Горячие чувства наполняют меня, — говорил генерал… — Да здравствует Квебек!.. Свободный Квебек!» Последние слова вызвали бурное волнение толпы, запевшей «Марсельезу». Монреальская «Газетт» писала: «Факт остается фактом, де Голль — легендарная фигура в своем роде, в Квебеке же его считают почти богом. Нет ни одного человека в мире, повторяем — ни одного, который смог бы произнести „Да здравствует свободный Квебек!“ и вызвать более глубокую эмоциональную реакцию, чем Шарль де Голль».
Однако не менее бурной оказалась повсюду на Западе, в том числе и во Франции, отрицательная реакция. Выступление де Голля за свободу Квебека объявили беспрецедентным вмешательством во внутренние дела Канады. Причем громче всех закричали те, кто не считал, например, вмешательством действия США во Вьетнаме, кто считал нормальным, что канадские французы до сих пор не избавились от остатков двухвекового гнета британцев. Особенно возмущались в США. Ведь де Голль давал понять, что французы Квебека должны защищать свои национальные права не столько от правительства Канады, сколько от Соединенных Штатов. Американские газеты писали об «очередном коварном голлистском заговоре, направленном на подрыв влияния США, на этот раз в Канаде». В дополнение ко всему при посещении Всемирной выставки де Голль больше часа провел в советском павильоне, назвав его «изумительным», тогда как английскому павильону он уделил лишь 15 минут, а американский просто игнорировал.
Правительство Канады официально осудило выступление де Голля. Тогда генерал отказался ехать в Оттаву, прервал свой визит и вернулся во Францию. А здесь на страницах газет бушевали антиголлистские страсти. Писали, что генерал «стареет», что он «не способен отвечать за свои слова», ведет себя «развязно», «возмутительно». Это еще не самые резкие эпитеты. Английское телевидение устроило оскорбительную передачу. Актер, загримированный под де Голля, изображал помешанного, произносящего речь с характерными для генерала интонациями и жестами, после чего два санитара скручивали ему руки и увозили в инвалидной коляске…
Даже в своем непосредственном окружении де Голль не встретил понимания. В это время президенту очень пригодилась его завидная способность презирать людей. Было совершенно ясно, что «освободительный поход де Голля на Квебек» служил лишь поводом для выражения недовольства влиятельных буржуазных кругов всем внешнеполитическим курсом де Голля. Конечно, он оказал французскому крупному капиталу большие услуги. Разрешив внутренний кризис 1958 года, он помог ему избежать повторения в какой-либо форме Народного фронта. Он сумел выйти из алжирского тупика. Опираясь на свою сильную личную власть, он создал благоприятные условия для подготовки монополий к конкурентной борьбе на «общем рынке». Де Голль помог крупному капиталу ускорить процесс концентрации и укрепить свои позиции. Он успешно сдерживал до поры до времени недовольство трудящихся, выступавших против государственно-монополистической реакционной социальной политики. Непримиримая защита де Голлем национальных интересов длительное время устраивала крупный капитал.
Но постепенно положение изменяется. Теперь французским трестам уже тесно в национальных рамках, они хотят объединяться с иностранными трестами, осуществлять разделение труда уже не в рамках Франции или даже Западной Европы, а в масштабах всего мира. Французский капитал рвется на просторы «атлантической экономики». Наступает эпоха многонациональных корпораций, в которых французский капитал играл активную роль.
По мнению крупного капитала, «политика величия» устарела. К тому же она требовала огромных расходов и грозила обострением социальной обстановки в стране. Крупный капитал хотел дать понять де Голлю, что пора остановиться и вернуться в рамки более или менее нормальной, добропорядочной «атлантической» политики. Именно это пытались внушить де Голлю, подвергая разносу его внешнеполитическую деятельность в 1967 году. Но отступать он не собирался, ибо не принадлежал к тем ординарным буржуазным политикам, которые чутко улавливают желания своих настоящих хозяев и гибко приспосабливают к ним государственную политику.
27 ноября 1967 года на очередной пресс-конференции он снова решительно требует ликвидации устаревших привилегий доллара, осуждает агрессивную политику Израиля, снова бичует «отвратительную» войну США во Вьетнаме, выступает за освобождение Квебека, подтверждает незыблемость западных границ Польши, снова отвергает домогательства Лондона, рвущегося в «общий рынок».
Этот, как стали говорить тогда, «мятежник у власти» по-прежнему намерен вести Францию по пути независимости и величия.
Крушение
В мае 1968 года исполнялось десять лет пребывания де Голля у власти. За это время он преодолел немало трудностей, разрешил сложные проблемы, избежал серьезных опасностей. Были, правда, и неудачи, но генерал все же находил в конечном счете выход из всех критических ситуаций. Нельзя сказать, что в начале 1968 года внутриполитический горизонт представлялся де Голлю совершенно безоблачным. После парламентских выборов в марте 1967 года непрерывно укреплялись позиции левых сил. Коммунисты и другие левые постепенно преодолевали свои разногласия и двигались к единству. Напротив, росли противоречия в правительственном блоке. Группа «независимых» Жискар д'Эстэна переходит в оппозицию. Сама правительственная партия, которая теперь называлась «Союз демократов за Пятую республику», переживала внутреннее брожение и как бы отдалялась от генерала де Голля. Она была озабочена главным образом проблемой своего «последеголлевского» существования. «Исторические» голлисты, выступавшие под знаменем генерала, уступали место «молодым волкам» нового, отнюдь не героического голлизма. Новый политический голлизм выражал для них лишь стремление воспользоваться привилегиями правящей партии. И все же внутриполитическое положение не внушало де Голлю особой тревоги, и он чувствовал себя уверенно. Генерал гордился тем, что никогда еще с времен войны Франция не имела столь прочных позиций в мире. Его независимая внешняя политика обеспечивала ей устойчивое и почетное международное положение. Экономический потенциал Франции возрастал. Однако эта возросшая мощь из-за господства монополий превращалась в источник слабости государства из-за обострения классовых противоречий. Рабочие, все трудящиеся ничего не выигрывали от роста производительности своего труда, от достижений научно-технической революции. Они с трудом добивались в условиях новых, возросших потребностей лишь сохранения своего жизненного уровня. Зато монополии сказочно обогащались.
