— Мир тесен, как фибровый чемодан, — пожал плечами Пакуро. — А мирок преступный — тем паче. Тебе ли мне объяснять? Но баксы, замечу, мазурики клепают отменные. Имитируя все циклы заводской технологии.
— Вот какими деньгами за всяких Советников надо расплачиваться, — вдумчиво молвил Борис.
— Чтобы потом эти деньги к нам снова на голову свалились? — возразил Пакуро. — Нет… Уж лучше с МВФ по их процентам-удавкам… Ладно, хорош трепаться. Пошли на консультацию к теоретикам?
— Насчет провокатора? Непременно! Ух, я его… — И Боря воздел к потолку крепкий кулак.
— Погоди… Вдруг, у парня наилучшие намерения? — высказал сомнение осторожный Пакуро.
— Те самые, которыми дорога в ад устлана? — покосился на него Борис. — Вот тут — да, верю!
После совещания с аналитиками, на котором присутствовал один из опытнейших ветеранов контрразведки, и дотошного изучения имеющихся материалов, диагноз “провокатор” все-таки был заменен определением “авантюрист”.
— Мне думается, дело обстояло так, — предположил контрразведчик. — После войны парень повис в воздухе, амбиции ему покоя не давали, и отправился он в то учреждение, где, по его разумению, лежат ключи от власти, к которой он всегда стремился. Отправился в госбезопасность. В тайную власть. К власти явной пути ему были заказаны. Власть явная — это карьера, годы труда… Или же — приближенность к лидирующему клану. На худой конец — деньги, на которые покупается должность. Нет этого — живи среди плебеев. А власть тайная многообразна. И пусть ты в ней — шестеренка, однако если твое тщеславие определенными привилегиями удовлетворено, значит, пребываешь в ладу со своей гордыней. Далее. Дилетант в спецслужбах стоит на воротах, что ему, возможно, и было предложено. Специалист должен пройти обучение. Вот он себе и выкрутил имеющуюся вакансию курсанта. Отучился в Пакистане, вернулся назад, однако — что это за учеба? Общие навыки, необходимые для мелкой агентуры с основным боевым предназначением. То есть, иди воюй в поле… А он рассчитывал на другое — на беловоротничковый статус. А когда уяснил, что с данными позициями — туго, решился на самостоятельный финт. То бишь, явился в РУБОП с конъюнктурным предложением. Основу общения в спецслужбах он понял: это — конкретика, детали. Чем вас и подзавлек.
— Это все ясно, — сказал Пакуро. — И я, в общем-то, согласен. Одного не могу понять: какой он видел перспективу, мороча нам голову?
— А никакой, — вступил в разговор Борис. — Сорвалось бы с Советником, так и сорвалось… Главное, чтобы процесс всех радовал, а то, что результат огорчает, он же не виноват, верно?.. Он же старался… А его личный результат — это знакомство с нами. Крайне интересное для чеченского ГБ, где он тоже крутит хвостом. Мол, вербую ответственных офицеров российской спецслужбы, непосредственно занимающихся этническими криминальными группировками. И вот вам доказательства: вылетает важная птица во Владикавказ, остановится там-то и там-то, завтра пойдет на встречу с агентом к такой-то закусочной… Опять конкретика, опять ему верят. На сей раз — на другой стороне. А какой-нибудь его дружок действительно отслеживает перемещения московского гостя и докладывает ему детали перемещений. А он эти детали — тебе, Александр Викторович… В общем, по принципу: главное — завоевать доверие. Хоть какое, хоть условное, а там — что-нибудь выплывет… Предложение работы, к примеру. Или здесь, или — в Грозном.
— Тут есть еще один элемент, — подал голос один из аналитиков. — Признаки паранойи.
— Болезнь большинства “инициативников”, — согласился контрразведчик. — То бишь, тех, кто маркирован, как “авантюрист”. И если о процессе, как таковом, то им он действительно важен в первую очередь. Возвышает он их, рождает иллюзию востребованности и значимости. Но в данном случае существуют и чисто практические соображения: он наверняка ищет каких-либо полномочных покровителей. Офицеры РУБОП — надежная страховка для проживающего в Москве кавказца.
— А почему на Лубянку он не пошел? — задумчиво вопросил Пакуро.
— Да тут может быть много объяснений, — отозвался контрразведчик. — Традиционный страх, если хотите… Затем — он в курсе, как в разведке и контрразведке поступают с лукавой агентурой; а тут, вроде, тоже спецслужба, однако куда с большей привязкой к закону… Где-то в этом районе мыслишки у него крутились. А потом, насколько понимаю, он вращается в околокриминальной среде, и, случись чего, оправдается самостоятельностью разработок по прямым интересам управления…
— Точно, — сказал Борис. — Недаром он нам осетина с пистолетами подарил. Для затравочки. И опять-таки — конкретика. Причем — реализованная.
— Вывод, — подытожил Пакуро. — Проводим нелицеприятную беседу. Прямого вопроса “Чего же ты хочешь?” задавать не будем. Но к ответу на него бестию подведем…
Присутствующие синхронно наклонили головы, единодушно соглашаясь с таким заключением.
Вызванный в РУБОП Муса выглядел угнетенно-задумчивым. Вздохнув, сел напротив Пакуро, сказал:
— Извините меня с этой поездкой, кто знал, что за братом “хвост” пустят… Вот же — шакалы коварные!
— Ничего, бывает, — отмахнулся майор. — Большие дела никогда гладко под горку не катятся. Наоборот — только в гору, через рытвины и ухабы.
— И все-таки мне неудобно…
— Я понимаю — хотел, как лучше…
— Слушай, Муса, ты у нас, вроде, теперь уже свой парень, — подал голос Борис. — Но вот ведь заковыка какая: учреждение наше секретное, кто попадя сюда не ходит и к делам не допускается, согласен?
— Безусловно! — Взгляд Мусы лучился искренностью и полнейшим согласием со словами офицера.
— А коли так, — продолжил Борис, — необходимо исполнить некоторые формальности. Если, конечно, у тебя есть намерения с нами и впредь общаться… Формальности такие: придется тебе уже не в общих чертах, а подробно поведать нам свою биографию. Начнем с даты рождения, папы, мамы и дедушки с бабушкой… — Он достал из стола диктофон. — Не возражаешь? — Кивнул на компактный аппаратик, присоединяя его к сети.
— Пожалуйста. Биографию по минутам излагать?
— По знаменательным событиям. И желательно — правдиво. На худой конец — как было на самом деле. Итак. Дата и место рождения.
На вопросы Муса отвечал спокойно и с достоинством, без единой заминки.
— Значит, грянула бездарная война, — подобрался Борис к главной теме. — Твои действия?
— Я же говорил… Сидел дома.
— В окно, что ли, смотрел, сложив руки? Медитировал?
— Вы подозреваете, что я воевал на той стороне? — усмехнулся Муса. — К этому клоните?
— Нет, — сказал Пакуро. — Уверены, что не воевал. Более чем.
— Я занимался хозяйством, читал книжки, что еще?.. — Голос Мусы был напряженно-терпелив. — Спал, в конце концов…
— А в селении вашем какая-нибудь администрация существовала? Координирующая сила, так сказать? — спросил Пакуро.
— Да какая там еще сила…
— Извини, — недоверчиво покачал головой Борис. — В селах у вас коменданты были с помощниками, все, как надо… Ориентировали население в определенное политическое русло…
— Ну, был какой-то комендант… — покривился Муса. — Бродил с ружьем, следил за порядком. Придурок.
— Такого, значит, ты о себе мнения? — холодно констатировал Борис.
Взгляд Мусы метнулся по сторонам.
— Почему о себе?
— Потому что комендантом был ты! Ну, рассказать тебе, как вел ты на расстрел любителя баранины, а в итоге сам пулю схлопотал? Действительно, как придурок…
— Хорошо. — Тон Мусы стал отчужденно сух. — Был комендантом. Схлопотал пулю. Обязан вам это
