Закрыв клетку на щеколду, опрометью кинулся домой.
Посадив на цепь нашкодившего пса, прошел в комнату, приступив, наконец, к запоздалой трапезе.
Донесшийся с веранды требовательный стук в дверь заставил его поперхнуться сосиской: на столе веранды лежал пистолет!
И тут скользнула парализующая сознание мысль:
“А если менты?”
С обреченностью висельника Витёк направился к двери.
На пороге стоял сосед Юра. С отрешенным и, как показалось Витьку, злым лицом.
— Ты чего пушки разбрасываешь? — мрачно кивнул Юра на беспечно оставленный на столе “Маузер”.
— Да какая еще пушка… — промямлил Витёк. — Так, газовик…
— Без перегородки и с обоймой под мелкашку… Повнимательнее надо! — Юрий устало опустился на стул. Затем вытащил из кармана пиджака бутылку водки. Сказал: — Выпить мне надо. Поддержишь?
— Без вопросов… — промолвил Витёк осторожно. — Напряги какие?
— Крыша у меня съехала, по-моему… — мрачно проговорил Юрий. — От всех моих жизненных заморочек…
— Так в чем проблема? — вопросил Витёк, стараясь не глядеть в глаза собеседнику.
— Кролик у меня умер, — молвил Юра отчужденно.
— Как?! От чего?!
— А хрен знает… Подхожу вчера вечером к клетке — готов…
— Э-э… Вчера?
— Ну да… — Юра рассеянно посмотрел по сторонам. — Давай стаканы, что ли…
— Момент…
— Во-от, — продолжил сосед на горьком выдохе. — Утром похоронил его, поехал по делам, а вернулся — он снова в клетке… Ты понял?
Витёк, вытянувшись всем корпусом к потолку, сунул руки в карманы, прошелся по веранде, надувая щеки и раздумывая, чтобы ответить… Наконец сказал:
— Так это… он живой?
— Да мертвый!
— Во, как…
— Ну да…
Булькнула в стаканах водка.
Юра отлучился в комнату, принес недоеденные сосиски и картошку, вспоминая глину и песок и на лапах сенбернара… Мелькнуло:
“Пес-спасатель, гены…”
Выпили, порассуждали о невероятных явлениях мистического толка, сопровождающих всю историю рода человеческого, после чего сосед обратился к неприятной для Витька теме: уже месяц, как тот был должен вернуть Юрию долг — двести долларов.
— Подожди еще недельку, — говорил Витёк, обнадеженный перспективой скорой продажи оружия. — Если хочешь — с процентами…
— А давай я пушку у тебя куплю! — предложил Юрий.
— Ну, она не две сотни стоит…
— Хорошо, триста даю… “Макар” столько тянет! А тут мелкашка левая…
— Но сделана-то как!
— Это еще проверить надо… — Юрий задумался. Затем настороженно оглянувшись через плечо, произнес: — А… чистая волына?
— Хрен знает, — не стал врать Витёк. — По случаю досталась.
— Ну?! Триста! И — прямо сейчас!
— Идет…
Погасив таким образом долг и заработав сотню, Витёк отправился к Лехе, встретившему его довольно враждебно. Поинтересовался, есть ли какие новости из столицы?
Сквозь стиснутые зубы Леха ответил, что со своими московскими знакомыми не связывался, а если новости и поступят, то Витька, следуя логике успешного милицейского расследования, обязательно навестит участковый и обсуждать новости они станут уже в камере следственного изолятора.
Леха выглядел издерганным и больным. Чувствовалось, что его гложут самые неприятные предчувствия.
Шагая от Лехи домой по вечерней улице, Витёк утверждался в мысли, что от опасного огнестрельного железа надо избавляться как можно скорее.
На следующий день, передав сенбернара на попечение любовницы, он наведался в Москву, прямо с вокзала позвонив своему бывшему боссу.
Услышав голос Витька, тот выразил заинтересованную готовность к свиданию с верной тюремной шестеркой.
Отметили встречу в кафе, контролируемом бандой Чумы.
Чума — двухметровый верзила с покатыми плечами, стриженный “бобриком”, не отрывая от гостя змеиного застывшего взора своих желтых, с едва различимыми зрачками глаз, щедро потчевал Витька, накладывая ему в тарелку половники икры и сочащиеся янтарным жиром ломти севрюжьего шашлыка.
К кафе подкатил Чума на новеньком представительском “Мерседесе”. Одежду его отличала изысканная небрежность: легкие белые брюки, ремень с позолоченной пряжкой, гавайская цветная рубаха с просторными рукавами и вырезом, в котором виднелась толстенная, усыпанная бриллиантами цепь.
Скромный Витёк, облаченный в китайские джинсы и аля-шелковую рубашечку с застиранным воротом, смотрел на бандита с уважительным подобострастием.
— Вот так и живем, корешок, — приговаривал Чума. — Работы невпроворот, но и витаминов за труды тяжкие перепадает в полном ассортименте… Чего, заскучал среди коров и овец по делу живому, по людям правильным? Понимаю…
— Да-а, ты, Чума, в тузах, — отвечал Витёк, захмелевшим взором уставившись на татуированную лапу собутыльника, поглаживающую складный зад наклонившейся над столиком официантки. — Конечно, заскучал… Да только куда мне, деревне, до ваших высот… Вообще мозгов…
— Научим, Витёк, не дрейфь!
— Э, Чума, коль уродился недомерком, то и в гробу не устаканишься…
— А чего звонил? — В голосе Чумы прозвучала неприязненная нотка.
Зыркнув на удаляющуюся от стола официантку, Витёк кратко доложил:
— Есть стволы.
— Так… — посерьезнел Чума. — Откуда-чего?
Витёк объяснил ситуацию. Скрывать ничего не стал, зная, что утаенные факты грозят кровавыми последствиями. О проданном соседу “Маузере”, правда, умолчал. Да и подумаешь — газовик…
В случае чего — пробовал, не стреляет… Вот и отдал одному фраеру за сотку зеленых, пусть слесарит-химичит… К тому же, товар его, Витька. И кому чего он впарит, кого касается?
— Странно-странно… — произнес Чума, усиленно морща лоб. — Сельский фраер грабанул ментовскую… Влегкую. Как козу подоил!
— Ну стволы-то у меня! — стукнул кулаком в грудь Витёк. — Не сказки же сочиняю! И фуфлом не воняю… — не удержался от присовокупления рифмочки.
— Стволы-то возьмем, тебя не обидим… — в задумчивости пробормотал Чума. — Вещи в нашем хозяйстве значимые… Так где эта ментовская контора распласталась? Дай координаты…
Витёк сбивчиво пояснил.
— Ага… Пробьем. А баба, говоришь, его кореша?.. Ну этого, форточника… У ментов она подвизается?
— Он так сказал.
— А фамилия бабы?
