Нет. Арнольф.
Вы скучали? Агнеса.
Нет, мне скука не знакома. Арнольф.
Но что ж вы делали все десять дней одна? Агнеса.
Я сшила шесть рубах и колпаки сполна. Арнольф (после некоторого раздумья).
У света, милый друг, есть странностей немало. Его злословие кого не задевало! Конечно, это все пустая болтовня, Что некий здесь бывал мужчина без меня, Что с ним какие-то вели вы разговоры. Нет, не поверил я: все это, верно, вздоры, И в этом я готов побиться об заклад. Агнеса.
И проиграете: вам правду говорят! Арнольф.
Как — правду? С вами, здесь? Агнеса.
Конечно! Что ж такого? С утра до вечера сидел, даю вам слово. Арнольф (в сторону).
Я откровенности не ожидал такой! Но это добрый знак, знак простоты большой. (Громко.)
Однако, помнится, при нашем расставанье Я строго запретил вам всякие свиданья. Агнеса.
Но этой встречи вы предвидеть не могли. Клянусь, и вы себя не иначе б вели. Арнольф.
Пусть так. Скажите же мне обо всем пространно. Агнеса.
Вы не поверите, как все случилось странно. Однажды на балкон присела я с шитьем, Как вдруг увидела: под ближним деревцом Красивый господин; он взор мой, видно, встретил И тут же вежливым поклоном мне ответил, И я, невежливой прослыть не захотев, Ответила ему, почтительно присев. А после нового учтивого поклона Вторично отвечать пришлось и мне с балкона; Затем последовал и третий в тот же час; Ответила и я немедля в третий раз.
