Кидиппа.
Кто знает, может быть, он узы Гименея… Психея.
Убьете вы меня! Не надо продолжать! Аглавра.
Мне остается вам сказать уже немного: Тот, кто вас любит так, кто царь для всех ветров, Чьей волею зефир унес и нас в дорогу, Ваш муж, который вам служить всегда готов, — Раз он природы строй мог изменить так странно, То от него и вам нельзя не ждать обмана. Наверное, дворец воздвигло колдовство. Весь этот шитый шелк и роскоши сплетенье, Которыми он, без сомненья, Купил и вашу страсть и восхищенье, Исчезнут, не оставив ничего. Вам колдовства, как нам, теперь известна сила. Психея.
Пришел и мой черед! Мне горе грудь сдавило. Аглавра.
Но мы сейчас желаем вам добра. Психея.
Окончен разговор. Проститься нам пора. Я все ж его люблю, хоть сердцу очень больно. Идите. Завтра же, коль хватит сил моих, Меня найдете вы спокойной и довольной — Иль погибающей среди сомнений злых. Аглавра.
Мы королю спешим сказать о славе вашей, О том, как одарить судьба сумела вас. Кидиппа.
Пускай услышит он скорее наш рассказ О превращении, какого нету краше. Психея.
Сомнения свои вы скройте перед ним. Пусть он узнает лишь, каким владею краем. Аглавра.
Скрывать иль все сказать — мы это лучше знаем, Учить нас нечего, советов не хотим. К ногам сестер спускается облако, и зефир стремительно уносит их на нем.
Психея, Амур.
Амур.
Вы наконец одна! Услышьте же признанье, Без ваших, надоевших мне, сестер, В том, что отраду льет мне ваших глаз сиянье, Что к вам, Психея, с этих пор Любовной страсти чувствую пыланье И сердце мне живит ваш нежный взор. Могу я наконец души своей влюбленной
