Veritas

пришлось поведать о мрачных и безотрадных вещах, ложь и предрассудки, подобно густым туманам, нависают над землей моей родины, но мы не остановимся, и не покинет нас мужество… Vincit Veritas![117]»

Карл-Эмиль Францоз. Из Полу-Азии

Город Ватикан 14 февраля 2042 года

Дону Алессио Танари,

Centrul Salesian

Констанца – РУМЫНИЯ

Дорогой Алессио,

этим письмом я хочу снова напомнить Вам о себе. Вы сразу поймете, как только откроете посылку: я послал Вам копию новой книги, которую получил от своих друзей Риты и Франческо. Следуя привычке, которая уже стала для нас традицией, они прислали мне и свой третий труд прежде, чем он был опубликован.

Я уверен, что этот роман доставит Вам большое удовольствие, Вы ведь сумели оценить две предыдущие книги. Кстати, Вы видели? После «Imprimatur» была выпущена и вторая их книга, которая носит название «Secretum». И не кто иной, как я послал Вам рукопись аккурат год назад. Тогда я жил в Румынии, в Констанце, античном Томисе, куда император Август отправил в ссылку латинского поэта Овидия и где сейчас находитесь Вы сами.

Кто бы мог подумать, что все изменится за такое короткое время? Со смертью прежнего папы и выбором немецкого понтифика все стало по-другому. Его святейшество был так добр, что назначил меня кардиналом и указал мне место в Конгрегации доктрины веры. Когда я случайно прохожу мимо зеркала и вижу в нем свое незаслуженно украшенное пурпуром отражение, я невольно улыбаюсь, вспоминая, как всего лишь год назад, находясь в изгнании в Румынии, я полагал, что мне остался совсем другой пурпур – пурпур мученика.

А Вы, как Вы чувствуете себя в новом качестве – миссионера в Румынии? Что испытываешь, когда складываешь с себя облачение монсеньора и снова надеваешь одежды простого священника? Это может казаться Вам деградацией, однако для души не обязательно оценивать вещи только таким образом, какими они кажутся, Вы не находите?

Святой отец (который принял решение о Вашем немедленном переводе и моем столь же неотложном возвращении вскоре после конклава) несколько дней назад сказал мне, что он хорошо помнит Вас, когда Вы были моим учеником в духовной семинарии. Миссия в Констанце на неограниченное время, по его мнению, это именно то, что соответствует честолюбивым целям, которые Вы ставили себе еще будучи молодым человеком. Конечно же, я говорю о целях духовных.

Однако вернемся к прилагаемому манускрипту и к моим добрым друзьям Рите и Франческо. Его святейшество уже читал его, и поскольку сам он родом из тевтонских земель, в которых разворачиваются события, ему доставило большое удовольствие наблюдать за тем, как этот рассказ танцует вальс между историей и литературой, как объединяет цитаты из исторических источников с намеками на Шекспира, Пруста и Карла Крауса, а под конец предлагает читателю шутовские анахронизмы из известных венских оперетт вроде, к примеру, «Веселой вдовы» Франца Легара (из которой и появляются выдуманное небольшое государство Понтеведро и многое другое), «Летучая мышь» Иоганна Штрауса младшего (где Фрош является тюремщиком), «Графиня Марица» Имре Кальмана и, конечно же, «Нищий студент» Карла Миллекера.

Кроме этого, я посылаю Вам запись хора, который поет средневековую мелодию «Quem queritis». Я услышал эту музыку случайно, на днях, когда читал третью книгу моих друзей. Прежде чем объяснить, почему Вы получили эту рукопись, мне нужно Вам кое-что рассказать.

Imprimatur Secretum Veritas Mysterium: так, судя по рукописи двух моих друзей, звучит послание, выгравированное архангелом Михаилом на вершине собора Святого Стефана. Или же это просто бред осквернителя святынь Угонио? Когда я прочел эти слова, то сразу предположил, что они могут быть взяты из «Flos sententiarium»,[118] одного из тех сборников латинских девизов, вроде in vino Veritas или же est modus in rebus.

Как правильно отмечает рассказчик, надпись следует эпиграфическому узусу, когда опускаются глаголы и наречия, и полное предложение должно было бы звучать так: imprimatur et secretum, Veritas mysteriumst, причем mysteriumst в данном случае заменяет mysterium.

Использование союза et в значении «также» или «даже» и задуманный в двух частях предложения глагол est в значении «есть» имеет давнюю традицию. Но все это восходит не к Сенеке или Марциалу, и даже не к Цицерону и не к Плинию.

Использование понятия imprimatur, иными словами, «можно печатать», что, кроме прочего, означает дозволение церковных властей на публикацию книги, однозначно относится к печати текста и исключает датировку древними классиками. Значит, речь идет не о словах римского писателя из позднеримской империи или времени раннего христианства, а принадлежат они одному из современных авторов.

Я искал в различных антологиях латинских крылатых выражений, даже в несколько устаревшем, но превосходном сборнике Де Маури, который выпустил Хепли. Ничего, ни малейшего намека.

Я то и дело повторял эти слова, словно тайную, еретическую молитву, или слова, обладающие таинственной силой, которые, как говорят, на протяжении всей жизни монотонно повторяют тибетские монахи.

А потом это слово unicum… это искаженное завершение, которое намекает на что-то, что еще не сказано. Но что остается в лесу неизвестностей, в который гонит нас непознаваемость истины? Ответ, вот только я не сразу заметил, уже витал в воздухе. Это было пение монахинь, музыка, которая постоянно доносится из проигрывателя рядом с моим письменным столом: Quem queritis из репертуара средневековых литургических песнопений, исполняемый русским певцом, воспоминание о моем изгнании в Томисе, сувенир, как говорил святой отец.

Это название – Quem queritis – не утверждение. Это вопрос. Латинский текст, диалог, звучит так:

– Quem queritis in sepulchro, christicole?

– JESVM Nazarenum crueifixum, оcelicole.

– Non est hic, resurrexit sicut predixerat, ite nunciate quia surrexit de sepulchro.

Quem queritis? JESVM. Jesum, Иисус. Это сладкое имя что-то шептало мне. Что-то, что я уже знал, сам того не понимая. Но что? После многих часов напрасных сосредоточенных размышлений я почувствовал желание записать это: JESVM, по-латыни, с V вместо U.

Следующий шаг получился сам собой. Я записал слова загадочного послания в столбик:

Imprimatur
Et
Secretum
Veritas
Mysterium

Это был акростих. И этот стих открывал имя Иисуса, IESVM. Оно тоже стояло в винительном падеже, как и слово unicum. В этом и заключался ответ на мои вопросы. IESVM unicum. «Только Иисус», Иисус – единственная уверенность.

Так вот что хотел сказать Quem queritis. Речь идет об одной из последних сцен Евангелия, упрощенного в Средние века для простого народа, чтобы его могли петь и читать вслух. Образы незамысловатые, почти примитивные: Мария Магдалена и Мария идут к могиле; ангел, образ которого сверкает, подобно молнии, одетый в белоснежные одежды, появляется вместе с сильным землетрясением, и стража у могилы замертво падает на землю. И ангел (или ангелы, версии были разные) объявляет женщинам, что они не найдут здесь Иисуса, поскольку Он воскрес, как и говорил. Затем ангел велит женщинам отнести эту весть Его ученикам.

Для музыкальных исполнений в Средние века был выбран соответствующий раздел Евангелий (Матфея 28, 1–7; Марка 16, 1–7; Луки 24, 1–7; Иоанна 20, 1 – 18) и упрощен до нескольких очень грубых слов:

– Кого вы ищете в могиле?

– Распятого Иисуса из Назарета, о ангел.