Через несколько месяцев, когда начнется новый конклав, он узнает, хватило ли ему жизни на то, чтобы добиться этого. А вот через несколько минут он узнает, хватило ли ему всей жизни на то, чтобы забыть о своей великой любви.
Когда лошади скакали мимо «Корабля», Атто выглянул наружу и посмотрел вверх. Я знал, о чем он думает. О тетракионе.
Настало время поговорить об этом.
– А почему Капитор, говоря «два в одном», указывала на скипетр Нептуна, то есть на трезубец? – спросил я.
Аббат удивленно повернулся ко мне.
– К чему ты клонишь? – нахмурился он.
– Может быть, Капитор хотела сказать, что две эти фигуры объединены скипетром: два в одном.
– В каком это смысле? – По лицу Атто было видно, насколько раздражает его то, что он не может так быстро проследить за моими мыслями: в конце концов, он ведь не знал, что я уже тысячу раз со всех сторон обдумал эту дилемму.
– Вы помните, что сказала Клоридии горничная испанского посольства? Тетракион – наследник испанской короны. Вы сами рассказывали мне о том, что означает трезубец в руке Посейдона. Это корона Испании, которая властвует над океаном и двумя континентами. Может быть, Капитор хотела сказать именно это.
– Я все еще не понимаю.
– Короче говоря, – попытался подвести итог я, в то время как мои мысли рвались вперед и слова не поспевали за ними. – Я думаю, безумная имела в виду, что законными наследниками испанского трона являются близнецы. Близнецы, которых еще называют тетракионом. Это было предупреждение для Мазарини.
– Мазарини? – нетерпеливо вскричал Мелани с сомнением в голосе. – Да что с тобой такое, мальчик? Ты что, тоже сошел с ума?
Я продолжал, не обращая на него внимания.
– Капитор сказала, что тот, кто лишит испанскую корону ее детей, будет наказан. Возможно… – замялся я, – эти дети и есть тетракион. Так как мы видели тетракиона на «Корабле», возможно, Мазарини вывез их из Испании.
Аббат рассмеялся.
– Его преосвященство вывез из Испании этих полипов, которых, как нам показалось, мы видели на «Корабле»… Неплохая идея. Для театральной драмы сойдет. Ты что, совсем с ума сошел? Почему, скажи мне на милость, он должен был это сделать? Может быть, он хотел их сварить и подать в салате с морковью и оливками? Может быть, он туда еще и свежего майорана добавил? Ну конечно, Мазарини ведь был сицилийцем…
– Он сделал это потому, что тетракион – наследник испанского трона.
– Ты что, на солнышке перегрелся? Или наше ночное путешествие в Албано лишило тебя рассудка? – возмутился аббат, став серьезным.
– Синьор Атто, не стоит считать, что я говорю это, не подумав. Вы ведь сами рассказывали, что, перед тем как Капитор произнесла свое пророчество, Мазарини вовсе не думал ни о какой женитьбе и не собирался заставлять Филиппа IV подписывать мирный договор с выгодой для Франции. Можете мне объяснить почему? Еще вы говорили, что кардинал не намерен был способствовать венчанию короля и инфанты и спокойно наблюдал за тем, как развивается роман его величества и Марии.
Атто слушал меня, замерев на месте.
– Возможно, у Мазарини был козырь на руках, мрачная тайна, плод гнилостной крови испанских Габсбургов: тетракион. Все законные дети Филиппа IV умерли, а эти близнецы, несмотря на все прогнозы, выжили.
– Ты хочешь сказать, что у Филиппа IV до Карла II были сросшиеся близнецы, тетракион? – трубным голосом спросил он.
– Возможно, это был один из менее серьезных случаев, о которых говорила Клоридия. Близнецы, сросшиеся в области ноги – продолжил я. – Их нельзя было разделять, пока они были еще маленькими, но, когда они достигли бы взрослого возраста, это можно было бы сделать. Таким образом, наследник, вернее наследники испанского престола, существовали. Мазарини их выкрал чтобы использовать как аргумент в переговорах. А потом появляется Капитор, с ее пророчеством о деве и короне. Кардинал пугается до смерти и решает разлучить свою племянницу с молодым королем. Тетракион ему больше не нужен, и он отправляет детей к Эльпидио Бенедетти, который…
– Стой. Это серьезная логическая ошибка. – Аббат жестом заставил меня замолчать. – Если Капитор, как ты говоришь пыталась сказать Мазарини о том, что его ждет наказание за лишение Испании тетракиона, кардинал испугался бы и постарался как можно скорее вернуть Филиппу IV близнецов. Вместо этого он отправляет их в Рим к Бенедетти. Почему?
– Потому что он ничего не понял.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Вы мне сами рассказывали. Мазарини очень польстил подарок – чаша с Посейдоном и Амфитритой. В этих богах, властителях морей, он узрел себя самого и королеву Анну, а в трезубце – корону Франции, которую он крепко держал в руках. А может быть, даже корону Испании, правящей океаном и двумя континентами, – Испании, которая была обессилена войной и могла достаться Мазарини. Это предположение его очень воодушевило. Кроме того, вы говорили, что кардинал воспринял предупреждение ясновидящей о том, что Испания лишит короны своих детей, как касающееся Филиппа IV. Короче говоря, он не понял, что слова Капитор были сигналом ему самому.
– Я, конечно, рад, что у тебя такая бурная фантазия, но она ведет тебя какими-то странными путями, – принялся иронизировать Мелани.
– Если бы Мазарини тогда не вывез этих близнецов, – не дал ему сбить себя с толку я, – Франция сегодня не могла бы предъявлять претензии на испанский трон. С прооперированной ногой они бы хромали, но в отличие от Карла II могли бы иметь потомство. Кстати, в Испании существует легенда о короле Герионе, у которого было три головы. И что вы можете сказать по поводу двухглавого орла на гербе Габсбургов? Об этом нам рассказывала Клоридия. Возможно, с гербом связаны воспоминания об уродливых близнецах, родившихся у кого-то из предков Карла II. Я думаю, что в семье испанских королей сиамские близнецы встречались не в первый раз.
– Исходя из того, что ты говоришь, Эльпидио Бенедетти спрятал этих несчастных детей, а потом держал их на «Корабле», когда закончилось строительство виллы, – поспешно продолжил мои слова аббат.
– Не случайно Мазарини потом доверил ему три дара Капитор и ее портрет, – серьезным тоном протянул я.
– Так значит, на вилле мы могли бы увидеть не толькр портреты Марии, короля и Фуке, не говоря уже о портрете и трех дарах Капитор и твоем попугае – как там его звали, Цезарь Август, кажется, – но еще и тетракиона! Интереснейшее место, этот «Корабль»! По-моему, его лучше было бы назвать плавильным тиглем, ха-ха-ха! – расхохотался он.
Атто смеялся еще долго. Я наблюдал за ним, не обижаясь, – он знал: то, о чем я говорю, вовсе не столь абсурдно, как кажется. Я внутренне ликовал: хоть один раз я оказался учителем, а он учеником.
– Вот только об одной вещи ты забываешь, – возразил аббат. – Тетракион, которого мы там видели, был всего лишь нашим искаженным отражением в зеркале.
– Это было все, что мы успели увидеть. К тому же, если верить зеркалам, то мы оказались чудовищами, – самоуверенно возразил я.
Мои слова обеспокоили аббата.
– Ты что, хочешь сказать, что сквозь зеркала мы могли увидеть искаженное изображение близнецов?
– А вы уверены, что можно исключить такую возможность? – иронически заметил я. – Вчера мы сами убедились в том, что зеркала отражают друг друга. Мы могли увидеть в них отражение близнецов, находившихся в другом месте в доме. Возможно, это изображение даже наложилось на наше отражение.
