неутоленная страсть. Но нельзя безнаказанно отказаться от своего собственного сердца. Святой Августин предостерегает нас: отсутствие добра порождает зло. И так в юном сердце короля очень скоро страдания были вытеснены холодом и жестокостью. В то время как любовь могла развить в нем самые лучшие качества, несбывшаяся любовь в убийственном превращении вызвала только худшие. Его империя стала (и до сих пор остается) империей тирании, подозрительности, яда, произвола, ничтожества, возведенного в ранг добродетели, – прошептал Атто едва слышно, понимая, что эти слова могут быть поставлены ему в вину, если их услышат вражеские уши.
Он взял носовой платок и устало вытер капельки пота со лба и губ.
– Всех женщин, которые появлялись у него впоследствии, он презирал, – произнес Атто со вновь обретенным пылом. – Так было с его супругой Марией Терезией. Либо он их сначала обожал, а потом игнорировал, как свою мать Анну. Либо испытывал к ним просто плотскую страсть, как к своим многочисленным любовницам. В каждой из женщин Людовик пытался найти Марию. Однако, поскольку у него больше не было сердца, которое могло бы руководить им, на самом деле он не искал в женщине душу, даже если и стоило бы это сделать, как в случае с бедной мадам Лавальер. Сам не осознавая того, король не позволял ни одной женщине занять место его старой любви; наоборот, он стал отъявленным женоненавистником. Своей жене Марии Терезии он запретил принимать участие в правительственном совете, на что она традиционно имела право, а сразу же после свадьбы исключил из совета и свою мать, Анну Австрийскую. Позже, однако, король возместил ей эту потерю комплиментом, сказанным, впрочем, вскоре после ее смерти: Людовик заявил, что она была «хорошим королем», поскольку говорить о ней в женском роде казалось ему слишком оскорбительным. Кроме того, в последнее время он крайне жестоко обращался со всеми своими любовницами. В 1664 году король сказал своим министрам: «Я приказываю каждому из вас немедленно предостеречь меня, если вы заметите, что какая-либо женщина, кем бы она ни была, получила власть надо мной и я начинаю попадать под ее влияние. Я избавлюсь от нее за один день». А тогда он был женат уже три года.
– Разрешите вопрос, – перебил его я, – но как же мог бы король жениться на Марии, ведь она была не королевской крови?
– Вполне понятное возражение, но не имеющее значения. А теперь я сделаю тебе маленькое открытие: знаешь ли ты, что христианнейший король уже больше не вдовец, а снова обзавелся женой?
– Ладно, я не читаю газет, но если бы появилась новая королева Франции, то я, наверное, сразу узнал бы об этом, как только вышел на улицу! – воскликнул я, крайне изумленный.
– Действительно, королевы нет. Речь идет о тайном браке, хотя этот секрет известен всем. Это произошло ночью семнадцать лет назад, вскоре после того как мы с тобой расстались и я возвратился в Париж. Уверяю тебя: высокочтимая супруга, при всем благосклонном отношении к ней, далеко не презентабельна в обществе. Маленький пример: в детстве она даже просила подаяние. Людовик наконец решил сделать то, чего ему не дали сделать двадцать четыре года назад, вернее, на что у него тогда не хватило мужества: он заключил с мадам де Ментенон брак против воли других. Однако его поступок сейчас – не более чем пустой звук, – печально проговорил Атто. – Ментенон – не Манчини, у нее нет волос, которые «пахнут вереском», как любил в восторге говорить молодой король о пышных волосах моей Марии. И этот брак, – заключил аббат Мелани убежденным тоном, – был не чем иным, как запоздалым знаком уважения первой и единственной в его жизни любви, а по отношению к «тайной» невесте – минутным капризом или выражением желчного нрава короля. Да, он даже дал ей понять, что может немедленно избавиться от нее, когда захочет. В отличие от Марии, Ментенон не может позволить себе дать хоть какой- то совет королю, без того чтобы он грубо не поставил ее на место. Этой женщине не остается ничего другого, кроме как хвастаться, что таково было ее решение – постоянно оставаться в тени, – добавил Атто с явным презрением в голосе.
Христианнейший король был тайно женат! И к тому же, как оказалось, на женщине сомнительного происхождения! Как такое могло быть? Тысяча вопросов вертелась у меня на языке, но Атто снова вернулся к воспоминаниям.
– Короче говоря, это все было сказано для того, чтобы ты понял: король Франции, по моему мнению, был полон желания жениться на Марии. Однако следует помнить, – пояснил аббате нажимом, – что Людовик в то время был королем лишь номинально, фактически же вся власть принадлежала Мазарини и королеве-матери. При абсолютном послушании, которое король проявлял по отношению к матери и его преосвященству, ничего, абсолютно ничего не указывало на то, что положение вещей может когда-то измениться. Как и его отец, король Людовик XIII, Людовик мог бы на всю жизнь передать государственные дела в руки своего премьер-министра. Людовик и сам не подозревал, что такое положение рано или поздно может измениться, – заверил Атто. – В двадцать один год он все еще, словно мальчик, держался за юбку матери и стоял в тени кардинала. При этом он уже пять лет был совершеннолетним королем! Регентство его матери давно закончилось.
Людовик ни в коей мере не противился брачным планам, которые разрабатывал для него Мазарини, – сначала речь шла о браке с Маргаритой Савойской, затем с инфантой Испании; он уже понял, насколько недолговечны такие политические обещания. В любом случае, Людовик до сих пор ни разу не решился возразить своим опекунам, даже не рискнул вставить слово «если» или «но». Его ничуть не волновали политические интриги под названием «брачные узы», которые плел Мазарини вокруг его персоны. Людовик, как подчеркнул Атто, жил вне повседневной реальности: она была слишком обычна и тускла для него, по крайней мере, он ее такой воспринимал.
Когда они подружились, Мария читала молодому королю Плутарха –
Мария любит поэзию, она хорошо декламирует стихи, с чувством стиля и разных тонкостей. Она советует Людовику читать книги: от классических трудов историков-летописцев, таких как Геродот, до придворных эпосов и буколистических стихов. Он буквально проглатывает книги, наслаждаясь чтением, и обнаруживает способность делать заключения, чем приводит в изумление двор, не подозревавший о наличии у него таких талантов.
Король словно преображается: становится радостным, оживленным, как будто освобождается от расслабляющей золотой апатии, с воодушевлением принимает участие в обсуждении той или иной книги. Мария и Людовик дают героям прочитанных книг свои имена, переносясь в другой, романтический мир, где чувствуют себя героями.
В одно прекрасное солнечное утро Людовик приказывает устроить завтрак на природе, во Франшаре – удаленной скалистой местности. И он берет с собой целый оркестр. Прибыв на место, Людовик выходит из кареты, вдыхает всей грудью чистый горный воздух и, недолго думая, начинает восхождение на вершину горы. Он производит слегка шокирующее впечатление, все смотрят на него со смешанным чувством тревоги и неодобрения. Мария следует за ним, он галантно поддерживает ее, когда они взбираются по крутым скользким скалам. Едва добравшись до вершины, Людовик приказывает придворному оркестру подняться к нему. Приказ был выполнен ценой больших усилий и с немалой опасностью. Придворные, обдирающие себе колени о камни, с раздражением смотрят друг на друга, ничего не понимая. Ни одному королю Франции никогда не приходило в голову лазить по скалам, словно горному козлу, тем более с оркестром и со всем двором. «И Людовик тоже этого никогда бы не сделал, – думают они, – если бы не эта женщина, эта итальянка!»
На следующий день Людовик и Мария гуляют в Буа-ле-Виконт по обсаженной деревьями аллее. Он подает ей руку, наверное, для того, чтобы она оперлась на нее. Мария протягивает руку ему и при этом слегка задевает рукоять меча. И тогда Людовик вытаскивает из ножен меч, посмевший встать на пути Марии, и далеко забрасывает его, дабы покарать за это. Жест детского рыцарства, который моментально
