Сам Ричард навсегда покинул Святую землю. Но перед этим, как пишет хроника «…
Увы, путь английского короля опять оказался не гладок. Он, как когда-то под Кипром, снова попал в бурю – и был выброшен аккурат на земли Леопольда Австрийского, знамя которого собственной рукой скинул на землю в захваченной Акре. Герцог оказался злопамятен – и 21 декабря 1192 года в маленькой деревушке близ Вены люди герцога Австрийского, захватив короля спящим, заточили его в один из неприступных замков на Дунае.
Говорят, и в тюрьме он чувствовал себя вполне по-королевски: охотился, читал и даже слагал стихи, большинство из которых до нас, к сожалению, не дошло… А в день выхода на свободу – за огромный выкуп –
«Они предпочли земные блага небесным…»
Четвертый крестовый поход
1202–1204
«Ваши слова – слова Бога, но ваши дела – дела дьявола»
Это был самый противоречивый и непредсказуемый из всех крестовых походов, когда-либо отправлявшихся из Европы. Его и крестовым-то в изначальном понимании слова назвать трудно, потому что в итоге обрушился он не на мусульман, попиравших Святую землю, а на византийцев. Они получили от братьев во Христе такой сокрушительный удар, что уже так никогда и не смогли в полной мере подняться. Нити этого знаменитого Четвертого похода держали в своих руках два искусных «кукловода» – самый молодой в истории церкви, 37-летний римский папа Иннокентий III и престарелый венецианский дож, чей возраст приближался к девятому десятку. Причем цели они ставили перед собой абсолютно противоположные.
Когда Иннокентий III увенчал свою главу папской тиарой в январе 1198 года, еще не подошел к концу немецкий крестовый поход, организованный германским королем и императором Священной Римской империи Генрихом VI. Он-то как раз и был одержим идеей покорения Византии, унаследованной от своего великого отца Фридриха Барбароссы, да и всего рода Гогенштауфенов. Они считали, что неограниченная, всеобъемлющая власть дарована им Богом, и уже по одному этому не желали делить ее с императором византийским. Семейную уверенность в своем праве на все и на вся подкреплял факт, что Генрих, женившись на нормандской принцессе Констанции, дочери короля Рожера II, унаследовал королевство Обеих Сицилий, а с ним и вражду норманнов к Византии и их не менее агрессивные завоевательные прожекты.
Казалось, что именно Генрих VI воплотит родовую мечту о присоединении Византии к Западной империи. Он бесцеремонно потребовал от византийского самодержца Исаака Ангела уступки ему территории на Балканском полуострове, между Диррахием и Солунью. Ранее она была завоевана норманнами, но потом вновь отдана Византии. Теперь же Генрих считал, что вправе вернуть ее в свой «семейный огород». Его императорский аппетит был настолько здоров, что в том же ультиматуме он еще потребовал от Византии возмещения убытков, понесенных Фридрихом Барбароссой во время Третьего крестового похода, и помощи флотом для его собственной палестинской экспедиции. Исаак, у которого от таких требований кружилась голова, только успел отправить к Генриху посольство для переговоров, но в 1195 году неожиданно был лишен власти и ослеплен своим родным братом Алексеем III.
Это, однако, сделало намерения германского короля еще более угрожающими в отношении Константинополя. Раскладка политических пасьянсов для государей – дело столь же привычное, как для нас чаепитие. Устроив брак своего брата Филиппа Швабского с дочерью свергнутого Исаака Ангела Ириной, Генрих тем самым создал вполне «законные» претензии на обладание Византией. В его лице новый византийский император получил не только сильнейшего врага, претендующего на обладание всем христианским Востоком, но и разгневанного мстителя за низложенного родственника. В этот не простой для Византии момент на ее сторону неожиданно встал могущественный союзник – сам римский папа. Молодой и не менее властолюбивый глава католической церкви прекрасно понимал, что если гегемонические мечты наследника Фридриха Барбароссы и норманнов о всемирной монархии с включением в нее Византии осуществятся, то папство будет обречено на незавидные вторые роли на исторических подмостках. Поэтому папа всячески старался не допустить реализации претензий Генриха на Восточную империю. Даже ее «схизматичность», то бишь православное вероисповедание, нисколько не волновало католического наследника Петра. Немецкий историк Норден резонно отметил, что греческий вопрос для папства был отнюдь не просто религиозным: «Что могла значить для курии духовная победа, если таковая была бы куплена ценой политической ликвидации папства!» Для Иннокентия не имело значения, католической или схизматической останется Византия, законный государь на престоле или узурпатор, главное, чтобы государство сохранило свой суверенный статус.
Генрих между тем продолжал разговаривать с новым константинопольским правителем языком ультиматумов. Пришлось Алексею III в буквальном смысле покупать мир у главы Священной Римской империи. Для выплаты тому громадной суммы он ввел в Византии особую подать, названную «аламанской», и даже снял драгоценные украшения с императорских гробниц в Константинополе. Сохранение мира, пусть и ценой такого унижения, было все же предпочтительней реальной угрозы разорения всего государства. Генрих, однако, вряд ли надолго оставил бы свои великодержавные замыслы. В конце лета 1197 года он прибыл в Мессину, чтобы лично напутствовать отправлявшихся на Восток крестоносцев. Этот поход имел все шансы оказаться успешным. Был собран огромный для того времени флот. Принес ли бы он свободу святым местам или, напротив, порабощение Константинополю, так и не узнает никто и никогда. Полный сил и энтузиазма, в общем-то совсем еще молодой воинственный король Генрих VI неожиданно заболел лихорадкой и умер, а поход плачевно завершился полным провалом.
Тем не менее в конце XII века германское влияние было очень сильным в Италии. Тогда-то новый и не менее амбициозный католический первосвященник задался целью самому возглавить христианское движение против ислама и тем самым восстановить папский авторитет, подорванный экспансионистской политикой германских государей. Понтифик начал методично будоражить Европу, поднимая ее на освобождение Святой земли от неверных. Кому же, как не папе, быть озабоченным страданиями Иерусалима! Вот как напишет об этом выдающемся религиозном и государственном деятеле историк Михаил Заборов в своем объемном труде «Крестоносцы на Востоке»:
«
