Итак, честолюбивый понтифик почти сразу после избрания заявил о своём первом грандиозном замысле в энциклике, разосланной в августе 1198 года западным архиепископам. При этом он обязывал их довести содержание письма до всех епископов, прочего духовенства и прихожан в провинциях. Папа возвещал о своей личной скорби за тяжкие страдания Иерусалима. Западные же князья, напротив, обвинялись в непомерном стремлении к роскоши, иных пороках, осуждались за войны друг с другом.
Но все христиане, как бы мимоходом замечал глава церкви, могут обрести вечное спасение, если примут участие в подготовке новой священной войны. Свои послания Иннокентий разослал по всем городам и весям – монархам и князьям, графам и баронам – всем, кто мог выставить за собственный счёт и послать за море соответствующие их возможностям боевые отряды. Предлагался и выбор – не можешь собрать воинов, плати звонкой монетой. Папа заранее давал крестоносцам полную индульгенцию за любые грехи и гарантировал защиту их собственных владений и имущества. Также для них на время домашнего отсутствия объявлялся мораторий на уплату долгов и процентов по ним.
В одном из своих страстных воззваний папа сокрушался по поводу печальной участи Святой земли и с особым негодованием высказывался о том, что говорят о христианах мусульмане: «Наши враги нас оскорбляют, – возмущался Иннокентий, – и говорят: где ваш Бог, который не может освободить из наших рук ни себя, ни вас? Мы осквернили ваши святыни, протянули руки к предметам вашего почитания, яростно напали на святые места. Мы держим вопреки вам эту колыбель суеверия ваших отцов. Мы ослабили и сломали копья французов, усилия англичан, крепость немцев, героизм испанцев. К чему привела вся эта храбрость, которую вы возбудили против нас? Где же ваш Бог? Пусть Он поднимется и вам поможет! Пусть Он покажет, как Он защищает вас и себя… Нам более ничего не остается, как после избиения защитников, оставленных вами для охраны страны, напасть на вашу землю, чтобы уничтожить ваше имя и память о вас. Что можем мы ответить, – вопрошает папа, – на подобные нападки? Как отразить их оскорбления? Ведь то, что они говорят, есть отчасти сама истина… Поскольку язычники безнаказанно проявляют свой гнев во всей стране, постольку христиане более не смеют выходить из своих городов. Они не могут в них оставаться без содрогания. Извне их ожидает сабля, внутри они цепенеют от страха…»
Персональные письма глава церкви направил монархам Франции – Филиппу-Августу и Англии – Ричарду Львиное Сердце. Война между ними велась уже с 1194 года, с момента возвращения английского короля из плена. Папа призывал властителей двух великих европейских держав к миру или хотя бы к пятилетнему перемирию, угрожая наложить на их владения интердикт (в католицизме – временный запрет совершать богослужения и религиозные обряды). Столь радикальную меру понтифик собирался применить отнюдь не оттого, что война доставляла огромные бедствия жителям этих стран, а потому, что препятствовала вербовке отрядов для задуманного им крестового похода. В качестве папских легатов (личных представителей понтифика) должны были направиться в Палестину два кардинала. Перед ними стояла задача подготовить всё для прибытия армии. Имели они и другие специальные поручения. Кардиналу Соффредо предстояло договориться о поддержке с венецианским правительством. Кардинал же Петер Капуанский и того более – должен был провозгласить крестовый поход во Франции. Ещё двум послам-кардиналам нужно было включить все свое искусство дипломатии и красноречия, чтобы убедить враждующих пизанцев и генуэзцев тоже заключить мир и принять участие в задуманном папой походе.
Нейтрализуя германское влияние на Италию и усматривая главного врага папства в Гогенштауфенах, Иннокентий III стал поддерживать в Германии Оттона Брауншвейгского, избранного частью населения королем. Понятно, что такая поддержка была, прежде всего, направлена против Филиппа Швабского, брата покойного Генриха VI. По мнению некоторых историков, ситуация складывалась таким образом, что и византийские императоры могли подумать об осуществлении планов Комнинов на месте немецкого универсального государства создать такое же византийское. Во всяком случае, узурпировавший власть Алексей III увидел в папе союзника и писал ему: «Мы являемся двумя единственными мировыми силами: единая римская церковь и единая империя наследников Юстиниана; поэтому мы должны соединиться и постараться воспрепятствовать новому усилению могущества западного императора, нашего соперника». На самом деле положение Византии, как внешнее, так и внутреннее, не позволяло надеяться на реализацию столь далеко идущих планов.
Но глава католической церкви, одержимый своей главной идеей организации крестового похода, не только их не поддержал, а поставил византийскому императору в вину тот факт, что он не оказывает никакой помощи Святой земле. При этом папа явно претендовал на роль отца, а императора ставил на место непослушного отпрыска, которого недвусмысленно призывал признать папское главенство. Иннокентий желал видеть в восточном императоре не схизматика и ставил вопрос о церковной унии. Алексей не только не согласился, но разразился встречными обвинениями. Раздраженный понтифик пригрозил узурпатору поддержать в правах на византийский престол (заметьте – законных!) семью свергнутого и зверски ослепленного им Исаака. Но угроза эта, скорее всего, была лишь тактическим блефом. Дочь отставного монарха, как мы уже говорили, была женой Филиппа Швабского. А у Иннокентия, претендующего на безусловное мировое лидерство, было меньше всего поводов относиться к тому с любовью. Алексей III, как и следовало из всей логики переговоров, угрозам не внял и на унию не согласился.
Более того, в одном из очередных посланий он заявил, что императорская власть выше духовной. И отношения между Римом и Византией окончательно испортились…
Папский легат, кардинал Петер Капуанский тем временем собрал в Дижоне ассамблею французского духовенства, перед которой зачитал папскую буллу, призывающую к новой крестовой экспедиции на Восток.
