История Крестовых походов

крестоносцы ускорили шаг, устремляясь по склону холма вниз, к берегу моря.

Волнами обтекая скалистые уступы, колонна детей спустилась к пустынному побережью. На отмели, затененной кронами сосен, вырос походный лагерь. Некоторые ребята попытались проникнуть в город, но по пути были остановлены стражей и отправлены восвояси. Генуэзцы твердо вознамерились не подпускать близко крестоносцев.

Впрочем, те не особенно огорчались. С вожделением всматривались они в морскую даль: там, за горизонтом, ждет их Иерусалим, белоснежное чудо, созданное детской фантазией… »

Теа Бекман, «Крестоносец в джинсах»

* * *

Отцы свободного города не отказали детям в их скромной просьбе – переночевать на улицах Генуи. Им даже разрешили остаться на неделю, а тем, кто пожелает, и навсегда: получить столько дармовой рабочей силы разом – редкая удача. Однако юным крестоносцам сама мысль об этом показалась нелепой. Ведь назавтра их ожидал долгий путь сквозь море…

Утром «потешная» армия выстроилась на берегу.

«Николас воздел руки:

– О великое море! Повелеваю тебе отступить перед детьми, посланными Богом.

Тишина. Семь тысяч зрителей замерли, боясь вздохнуть. В простых, бесхитростных словах Николаса звучит неподдельная вера, которой проникнут весь облик предводителя крестоносцев, и эта вера завораживала ребят. Картина и впрямь необыкновенная – одинокая фигурка затерялась на фоне безбрежного моря, голос разносится над волнами.

Между тем на море ничего не происходило, все та же даль, без конца и начала, рыбацкие шхуны так же покачиваются на синей, до боли в глазах искрящейся поверхности, которая скрывает в своей глубине косяки рыбы, морских чудовищ и, конечно же, неразгаданные тайны.

– Молю тебя, Господи, сделай так, чтобы море отступило перед святым воинством, призванным освободить Иерусалим!

Снова мертвая тишина. Мерный рокот прибоя, набегающего на камни, с тихим плеском омывающего водоросли и прибрежную гальку. Едва слышное дыхание притихших ребят.

Опять ничего. Море, величественное и недвижное, нежится в солнечных лучах…

Николас вытянулся стрункой, будто вознамерился кончиками пальцев дотянуться до небосклона:

– Расступись, непокорная стихия, расступись перед Божьим воинством и дай нам пройти. Господь желает этого!

Лазурная ширь, безбрежная, почти неподвижная, простиралась до самого горизонта, солнечные блики все так же скользили по волнам. Большой корабль вышел из гавани. Чайки вились над водой, то ныряя в глубь, чтобы выхватить рыбешку, то взлетая к небу…

Николас рывком обернулся и воскликнул:

– Молитесь! Молитесь же!

Некоторые ребята попытались было опуститься на колени, но их со всех сторон зажимала толпа, остальные продолжали стоять неподвижно, даже не подумав молитвенно сложить руки и возвести глаза к небесам. В суровом молчании взирали они на своего предводителя.

– Молитесь! – звенел его отчаянный крик.

…Море не послушалось его, не снизошло к его мольбам и по-прежнему тихо плескалось у его ног. Море смеялось над ним…»

Так увидела происходящее глазами своего героя Теа Бекман. Что ж – скупые сообщения хронистов дают самый широкий простор писательской фантазии. В том же, что произошло с детьми дальше, гораздо больше суровой прозы, нежели героической романтики. Когда истек недельный срок, каждый из них сам решил, что делать дальше. Кое-кто остался, воспользовавшись предложением генуэзских властей. Судя по всему, среди них был и Николас – в летописях есть лишь туманное упоминание о том, что он выжил и в 1219 году сражался при Дамьетте в Египте.

Но большинство двинулось дальше, в поисках того заветного места, где море, наконец, соизволит расступиться. Сердобольные пизанцы, издавна соперничавшие с жителями Генуи, ласково встретили детей. В какой-то степени они даже сотворили то самое чудо, которого все так ждали, – оснастили два корабля и отправили часть детей в Святую землю. Кое-кто из хронистов вскользь говорит о том, что они благополучно достигли берега, но ни о каких победоносных встречах юных рыцарей с неверными сведений нет.

…Увидеть Палестину довелось и французским ребятишкам из армии Этьена. Они вышли в поход, когда германские дети уже терпели адовы муки в горах. Их маршрут был куда проще: Тур, Лион, Марсель – за месяц преодолели 500 км. Они достигли побережья Средиземного моря почти без потерь – но разочарование от встречи с ним оказалось неменьшим. Их отчаяние тронуло богатейших купцов города. Летопись сохранила их имена – Гуго Ферреус и Уильям Поркус. Хронист описывает, как к детскому лагерю подъехали два богато одетых всадника. Сойдя с коней, они упали на колени перед Этьеном:

– О, вождь святого воинства! Мы тоже хотим послужить богоугодному делу! Возьми наши корабли, чтобы достичь желанной цели и выполнить свой обет…

Что оставалось мальчику? Разумеется, он согласился, тут же объяснив всем, что неверно понял знамение Божие – море не расступается перед ними, но покоряется им…

Увы, море оказалось куда менее приветливым, чем достопочтенные марсельцы. Из семи кораблей, на которых разместилось около пяти тысяч ребят, два попало в страшную бурю близ острова Святого Петра у юго-западной оконечности Сардинии. Ни истошные крики, ни звук молитв не могли перекрыть бешеного рева ветра. Тех, кто разместился на палубе, смыло за борт сразу. Вслед за ними пошли ко дну те, кто сидел в трюме, – корабли, налетев на рифы, разбились в щепки… Поглотив добычу, море тут же успокоилось, и все стихло.

Однако пять кораблей проскочили мимо скал. Куда унесли они несколько тысяч юных крестоносцев, никто не знал. Собственно, никто об этом особенно и не думал. Даже матери не слишком-то печалились о своих канувших в Лету отпрысках – в те годы рождались и умирали легко, да и забот хватало. Искать пропавших детей никому бы и в голову не пришло – тем более что на дворе шумели уже новые крестовые походы. Наконец-то был взят Иерусалим, и перед лицом этой радости все прошедшие потери казались тленом…

И вот, 20 лет спустя в Европе объявился таинственный монах. Когда-то он отплыл из Марселя вместе с детьми – по счастливой случайности, на судне, которому все же удалось добраться до берега. Правда, оказалось оно не в Палестине, а в Алжире, где его тут же отконвоировали в порт. Оказалось, что правоверные Ферреус и Поркус продали детей за 30 сребреников – точно так же, как был в свое время продан тот, кто вдохновил их на тяжкий поход. Что ж, купцы, они и в Африке купцы, и законы средневекового бизнеса были ненамного человечнее, чем в наши дни…

Часть детей тут же разобрали по богатым домам. Прочих отвезли на рынки Александрии. Самые красивые стали наложниками, те кто попроще – рабами. Больше всех повезло нескольким сотням монахов и священников, сопровождавших ребят: их купил султан Сафадин. Седобородый правитель был просвещенным монархом. Христиане жили в его каирском дворце и коротали дни переводами латинских манускриптов на арабский. А вечерами давали уроки султану и его приближенным. Несмотря на то что за городскую стену выходить было строжайше запрещено, их жизнь мало напоминала рабство…

Иное дело – плененные дети. «Несколько сотен маленьких рабов отправили в Багдад, – рассказывает Константин Купченко. – А попасть в Багдад можно было только через Палестину… Да, дети ступили-таки на „Святую землю“. Но в оковах или с веревками на шее. Они видели величественные стены Иерусалима. Они прошли через Назарет, их босые ступни обжигали пески Галилеи… В Багдаде юных рабов распродали. Одна из хроник повествует, что багдадский халиф вздумал обратить их в ислам. И хоть событие это описано по тогдашнему трафарету: их-де пытали, били, терзали, но ни один не предал родную веру, – рассказ мог быть правдивым. Мальчики, которые ради высокой цели прошли через столько страданий, вполне могли показать несгибаемую волю и умереть мучениками за веру. Таких было, согласно хроникам, 18. Халиф оставил свою затею и услал оставшихся в