сидел, свесив ноги, чернокожий мальчишка-погонщик. За ней другая, затем третья… Там и сям виднелись стада коров. О, благословенный край молока, сливок и масла!
И самое удивительное, повсюду, куда ни кинь взгляд, разгуливали страусы. Они безмятежно паслись рядом с овцами и коровами. Обычно страусы держались большими стаями — или, быть может, стадами? Наверное, это слово больше подходит птицам, которые, как и мы, передвигаются на двух ногах. Так или иначе, но страусы были повсюду.
Я вплотную приблизился к Оудсхорну. Этот городок в прошлом являлся центром разведения страусов, но в последние годы все больше переключается на молочное животноводство. У меня с собой было рекомендательное письмо к одному из местных торговцев, и я разыскал его в маленьком душном офисе. Человек этот — крайне энергичный и занятой — напомнил мне американского бизнесмена, какими их изображают в голливудских фильмах. Мистер желает осмотреть страусиную ферму? Конечно, нет проблем. Чем еще он может быть полезен? Мужчина метнулся в соседнюю комнату и вернулся с охапкой страусиных перьев. С неожиданной, поистине удивительной щедростью он вручил мне свою ношу и выпроводил за дверь. Не успел я и оглянуться, как уже стоял посреди залитой солнцем улицы с экзотическим «букетом» из длинных перьев. Мне казалось, что выгляжу я нелепо — словно опереточная примадонна посреди прерии. Однако никто из прохожих не обращал на меня ни малейшего внимания.
Страусиная ферма затерялась в зеленых лугах за пределами города.
Когда я подъехал, владелец фермы как раз успел собрать в загоне четыре сотни птиц. Страусы стояли, сбившись в плотную кучу, и нерешительно переминались с ноги на ногу. Первым делом меня подвели посмотреть на молодняк. Издалека они выглядели, как пушистые ежики на тоненьких ножках. При ближайшем рассмотрении они оказались очаровательными птицами: тельца покрыты тусклым пухом, бархатные шеи и огромные выразительные глаза с длиннющими ресницами.
— И как долго они живут? — поинтересовался я.
— Они
По словам фермера выходило, что страусы — самые бестолковые из всех птиц. По правде говоря, он вообще сомневался в наличии у них мозгов! Это даже не птица в общепринятом понимании. Просто некий фюзеляж, покрытый перьями и снабженный парой невероятно крепких ног. Добавьте к этому перманентно озадаченное выражение глаз под мохнатыми голливудскими ресницами — и перед вами обобщенный портрет страуса. Самцы в некоторые периоды становятся агрессивными, и к ним лучше без нужды не приближаться. Ведь ноги у страусов — будь здоров! Лягнет не хуже лошади. Однако атакующего страуса легко сбить с толку — достаточно взять прутик с листьями на конце и помахать у него перед носом. Меня уверяли, будто это верный способ, никогда не дает осечки. Страус тут же закрывает глаза и открывает их, лишь оказавшись в сотне ярдов от вас. Звуки, которые издают самцы в брачный период — здесь они называются «бруминг», — легко спутать с львиным рыком. Помимо крайней тупости и суетности, у этих птиц обнаруживается еще одно качество, которое роднит их с родом человеческим. Оказывается, страусы любят танцевать! Порой, когда их выпускают по утрам из крааля, они выплывают всей кучей и начинают вальсировать. Некоторые до того закружатся, что падают и ломают себе ноги. Приходится отстреливать бедолаг, а что еще остается делать?
Мы подошли к полю, на котором были собраны четыре сотни страусов. По ту сторону загородки находились несколько мальчишек-подпасков и двое взрослых мужчин на лошадях. Птицы сгрудились в дальнем углу загона, настороженно поглядывая в сторону людей. Стояли тесно — крыло к крылу, все шеи вытянуты под одинаковым углом. Создавалось забавное впечатление, будто полк улан изготовился к атаке и только ждет условного сигнала.
На моих глазах один из всадников двинулся в сторону страусов. По мере того как он приближался, стаю все больше охватывала паника. Внезапно вся толпа, как по команде, сорвалась с места и ударилась в бега. Сначала они двигались рысью, затем перешли на галоп и в конце концов уже мчались со скоростью сорок миль в час.
Наблюдая за их стремительным бегом, я припомнил фантастические рассказы Плиния об этих птицах. Он, в частности, утверждал, будто страусы на ходу мечут в своих преследователей камни! Теперь стало ясно, откуда взялось это заблуждение. Несомненно, что при столь энергичном беге по каменистой почве крепкие, мускулистые ноги страусов должны были расшвыривать десятки «метательных снарядов».
Всадники с необыкновенной ловкостью собрали всех птиц в плотную кучу и погнали вперед. Те так и бежали, напряженно вытянув шеи. Со стороны могло показаться, будто сотни разъяренных кобр движутся верхом на табуне. Тем временем мальчики-подпаски окружили страусов, решительно пресекая все попытки прорыва, которые предпринимали отдельные не в меру разогнавшиеся птицы. Один из всадников спешился и, вооружившись длинным крюком, двинулся к стае. Он выбрал одного из самцов и споро подцепил его крюком за шею — в точности, как это проделывают саутдаунские пастухи со своими овцами (только там прихватывают животное за ногу).
Птица забила крыльями, затанцевала на месте. Пыль стояла столбом. Однако пастух крепко удерживал шею страуса. В это время подоспели подпаски: двое из них прижали строптивцу крылья, а третий достал из кармана старый носок и ловко натянул птице на голову. Это немного успокоило страуса, он, хоть и артачась, позволил подвести себя к дереву с развилкой. Именно в нее и поместили длинную шею птицы. Вот тут и сказалась природная тупость страусов. Вместо того чтобы выпрямить согнутую шею и разом обрести свободу, он принялся дергать головой взад-вперед и в результате только крепче застрял. Во время этой кутерьмы мальчишки-подпаски подкрались к страусу сбоку и быстро выдернули у него несколько роскошных перьев из крыльев.
Во время проводившейся экзекуции (кстати, меня уверяли, что процесс этот совершенно безболезненный) остальная стая стояла, сбившись в кучу, и испуганно таращила глаза. Как только ощипанного страуса освободили, он тут же припустил во все лопатки. Отбежав на приличное расстояние, он остановился, распушил перья, растопырил взъерошенные крылья и начал возбужденно пританцовывать на месте — ни дать ни взять возмущенный воздушный шарик! Тем временем пастухи выбрали следующую жертву и приступили к ее обработке.
— Хорошего страуса можно ощипывать трижды за два года, — рассказывал мне хозяин фермы. — Хотя, как правило, мы делаем это только раз в год. Я слышал, что лет шестьдесят назад здесь разразился настоящий бум по поводу страусиных ферм. Почище золотой лихорадки! Старики говорят, за пару здоровых птиц тогда давали двести фунтов, а то и выше. Все хотели разводить страусов, чтобы делать легкие деньги. И представьте себе, некоторым это удалось! Впрочем, что говорить… Те времена давно миновали.
— Сегодня выгоднее разводить страусов на мясо, — продолжал фермер. — Судите сами:
Вообразите себе, какая отдаленная связь: европейские дамские моды напрямую влияют на жизнь южноафриканских фермеров в Оудсхорне. Всякий раз, когда какая-нибудь королева или принцесса появляется на публике в шляпе со страусиными перьями, сердца здешних тружеников зажигаются безумной надеждой. Они грезят о возврате былой моды и новом страусином буме. Если бы такое случилось, уверили меня, то у фермеров Оудсхорна хватит перьев, чтобы укутать ими с ног до головы едва ли не каждую женщину на земном шаре!
В двадцати милях на север от Оудсхорна располагаются пещеры Канго, которые прославились на весь мир благодаря своей красоте. Дорога к ним и сама по себе доставляет эстетическое удовольствие, ибо вы на протяжении получаса созерцаете громаду Шварцбергенских гор, которые темной стеной громоздятся на горизонте.
Спуститься в пещеры жарким летним днем — все равно, что очутиться в восхитительно прохладном рефрижераторе. У входа меня встречал экскурсовод — жизнерадостный молодой человек, облаченный в рубашку и шорты цвета хаки. Энтузиазм из него так и сочился, казалось, юноша искренне влюблен в каждый сталагмит. Едва я вошел, он тут же включил электрическую подсветку, которая сейчас проложена по всему туристическому маршруту. Я преодолел первый спуск в два десятка ступенек и попал в помещение, которое напомнило мне мрачную и заброшенную станцию лондонской подземки.
