чучелом африканской гадюки. Сувенир этот я приобрел в Порт-Элизабете и вез его домой в подарок ребенку. Итак, парнишка весь обвешался сумками, пакетами и коробками — так, что едва мог сдвинуться с места. Мода эта пошла от парижских портье, и похоже, с тех пор для всех носильщиков стало делом чести нагружаться сверх всякой меры — до тех пор, пока их самих уже не станет видно за кучей багажа, — но обязательно перенести все в один заход! Мой чернокожий носильщик тоже не желал ударить в грязь лицом: он умудрился поднять и разместить на себе все мое имущество. Поверх примостилась коробка с чучелом гадюки — парнишка вынужден был при ходьбе придерживать крышку подбородком.
Поднявшись наверх, он стал осторожно освобождаться от поклажи. Первым делом он, естественно, сгрузил на столик коробку. Крышка при этом сдвинулась, и нашим взглядам предстала огромная свернувшаяся кольцами гадюка. На мгновение мальчишка остолбенел, затем попросту разжал руки и, уронив весь оставшийся багаж на пол, с жутким воплем бросился вниз по лестнице. Мне стало неловко, что я так напугал человека, и я вышел объясниться с ним. Огляделся, но нигде поблизости не обнаружил мальчишки. Затем я увидел его искаженное ужасом лицо — оно маячило на лестничной площадке этажом ниже. Глаза его казались двумя белыми блюдцами, посредине которых плавали черные шарики.
— Неживая! — попробовал я его успокоить. — Мертвая змея!
— Нет,
Парнишку била крупная дрожь, он мотал головой и одновременно пытался улыбаться. Я сходил в номер и вынес злосчастную змею — дабы доказать ему, что это всего-навсего чучело. Похоже, это оказалось неудачным решением. Ибо мальчишка одним отчаянным прыжком преодолел лестничный пролет и скрылся из виду. Больше я его не видел.
Я засунул гадюку обратно в коробку и поставил ту от греха подальше на шкаф. Мне подумалось: если весь гостиничный персонал будет подобным образом реагировать на безобидное чучело, мое пребывание в Грейамстауне вряд ли окажется комфортным.
После этого я отправился на прогулку по городу. Грейамстаун совершенно очаровал меня тем ощущением покоя и достоинства, которое он излучал. Он имел наружность маленького, но солидного британского городка начала девятнадцатого века. И хотя в Союзе он известен как «город переселенцев», на самом деле Грейамстаун несколько старше. Он возник за восемь лет до того, как переселенцы 1820 года прибыли в Южную Африку. Своим основанием он обязан полковнику Джону Грэму, который возвел здесь казарму для взвода драгун и тем самым заложил базу для строительства оборонительного поста. Надо отдать должное английским переселенцам: они немало сделали для превращения крохотной пограничной деревушки в нормальный южноафриканский городок. Вся долина и окрестные холмы политы их потом и кровью. Ибо англичане сражались здесь плечом к плечу с британскими солдатами и со своими бурскими соседями, отражая многочисленные набеги племен банту. Если трудно было представить Порт-Элизабет в виде пустынной полоски дикого пляжа, то еще сложнее оказалось поверить, что всего каких-нибудь пятьдесят лет назад тихий и уютный Грейамстаун служил ареной пограничных боев.
Сегодня Грейамстаун является одним из крупнейших образовательных центров во всем Союзе. В Университете Родса учится около тысячи студентов. Колледж Святого Андрея — это южноафриканский Итон (или Харроу, если хотите). Пару ему составляет кейптаунский «Бишопс», который можно считать Харроу (ну или соответственно Итоном). Помимо этого, есть еще и колледж Святого Эйдена, учрежденный святыми отцами из «Общества Иисуса».
Временами кажется, будто весь Грейамстаун состоит из образовательных учреждений. Начальные и средние школы, всяческие подготовительные курсы, колледжи, монастыри, епископальные школы, профессиональный колледж, основанный англиканской сестринской общиной Общества Возрождения, колледж Святого Павла (единственный в Южной Африке англиканский богословский колледж) — вот неполный перечень грейамстаунских учебных заведений. Да, чуть не забыл: имеется также художественное училище и технический институт!
В кабинете директора колледжа Святого Эйдена мне показали любопытный документ. Это была телеграмма, отправленная отцом одного из учеников. Дело происходило буквально накануне Второй англо- бурской войны, и писал человек, намеревавшийся воевать в бурской армии. Вот содержание депеши, отправленной 29 сентября 1899 года из Потчефструма:
«Завтра отбываю на фронт. Телеграфом перевел на Ваше имя двадцать фунтов в качестве квартальной платы за обучение сына. Не дозволяйте ему бросить учебу без моего специального разрешения. Дальнейшую оплату гарантирую. С наилучшими пожеланиями».
— И что случилось с мальчиком?
— Да ничего. На протяжении всей военной кампании он благополучно проучился в школе. По окончании войны отец, как и обещал, погасил задолженность по школьным платежам! Между прочим, мальчик впоследствии занял высокий пост в Вооруженных силах Союза.
Наверное, Южная Африка единственная страна в мире, где вы можете спокойно отправить своего сына учиться к врагам, причем в кредит!
В одном из грейамстаунских магазинчиков мне удалось приобрести подходящую упаковку для злополучного чучела и наконец-то вздохнуть спокойно. Облегчив таким образом свою совесть, я решил заняться осмотром местных достопримечательностей.
Начал я с собора Святых Михаила и Георгия. Если вы поклонник английской архитектуры, вам непременно следует посетить этот храм. Обещаю, что визит этот вас порадует, ибо собор построил сэр Гилберт Скотт. Да-да, тот самый Скотт, который является автором станции Сент-Панкрас и Мемориала принца Альберта. Кроме того, одному Богу известно, сколько он возвел церквей, пасторатов, особняков и монументов по всей Великобритании. Здешний собор представляет собой типичную готическую церковь, какую можно увидеть в любом крупном приходе Англии. В его звоннице висят восемь отлитых в Лондоне колоколов. Венчает здание изящный тонкий шпиль.
Внутри церкви сумрачно и прохладно. Колонны нефа сделаны из черного бельгийского мрамора. К сожалению, они все испещрены мелкими царапинами — это результат неквалифицированной полировки маслом, предпринятой вскоре после установки колонн. Здешний аналой является уменьшенной копией того, что Гилберт Скотт реконструировал для Дарэмского собора (вы, наверное, помните изображение пеликана, который кормит своего детеныша). Кафедра проповедника изготовлена в Личфилде и украшена резьбой, изображающей явление Иисуса Христа ученикам. Интересно, что лицам четырех учеников придано портретное сходство с четырьмя первыми епископами Грейамстауна.
На этом месте прежде стояла простая деревянная церковь, которую построили еще переселенцы 1820 года. Так вот, строители собора сохранили фрагмент старой деревянной галереи и включили его в южный придел храма. По словам церковного служителя, давно уже ведутся разговоры о том, чтобы убрать это чужеродное вкрапление. И хотя деревянные детали действительно смотрятся несколько странно в неоготическом соборе Гилберта Скотта, тем не менее было бы жаль утратить сей памятник георгианской эпохи. Ведь, как ни крути, а это кусочек самой первой английской церкви в Южной Африке.
Любопытно, что церковь эту построили феноменально быстро, и благодарить за это следует лорда Чарльза Сомерсета. В 1821 году, находясь в отпуске в Англии, он воспользовался случаем, чтобы сблизиться с местным Евангелическим обществом и убедить его руководителей пожертвовать деньги на строительство церкви в Грейамстауне. По словам самого сэра Чарльза, первоначально ему «удалось выжать из них пятьсот фунтов». С этой суммой (и в надежде на грядущие денежные поступления) переселенцы начали строительство храма. Произошло это в 1824 году, а в 1830-м церковь была готова. И, как выяснилось, очень вовремя, поскольку в 1834 году кафры опять нарушили границу. Разразилась новая кровопролитная война, во время которой здание церкви использовалось как убежище для женщин и детей, а также в качестве удобного хранилища для боеприпасов.
И сегодня сохранившийся фрагмент старой галереи служит бесценным напоминанием о тех суровых временах, когда английским переселенцам пришлось проходить крещение кровью. Мы можем представить себе женщин той поры в старомодных платьях с завышенной талией, в шалях и шляпках с полями козырьком. Как они стоят в нефе церкви, прижимая к себе перепуганных детей, и прислушиваются к далекой канонаде. Возле главного престола сидит интендант крепости, он что-то пишет в своем дневнике. Тут же сложены боеприпасы, и церковнослужитель выдает мужчинам мушкеты и штыки. Именно такую картину застал преподобный Дж. Хэвисайд в 1834 году, когда заглянул на Рождество в Грейамстаун. Эта
