— Следующая станция Диминг, — сказал Жану Монье негр, проводник вагона. — Приготовить ваши ботинки?
Француз оставил книгу и закрыл чемодан. Ему казалось странной обыденность его последнего путешествия. Он услышал шум потока, над которым промчался поезд, и вслед за тем скрип тормозов.
— В «Танатос», сэр? — спросил его индеец-носильщик, на тележке которого уже лежал багаж двух белокурых девушек, шедших с ним рядом.
«Неужели эти две девочки тоже приехали сюда умирать?» — подумал Монье.
А они, в свою очередь, удивленно посмотрели на него и о чем-то перешепнулись.
Когда машина стала подниматься по извилистым крутым поворотам в горы, француз попытался завязать с шофером беседу.
— Давно вы работаете в «Танатосе»?
— Три года, — нехотя буркнул тот.
— Это, должно быть, очень странное место?
— Странное? — удивился шофер. — Почему странное? Я вожу свою машину. Что в этом странного?
— Те, кого вы возите, возвращаются отсюда?
— Не часто, — ответил шофер, немного смутившись. — Не часто. Но случается… Вот я, например…
— Вы?.. Вы приехали сюда в качестве клиента?..
— Я нанялся на эту работу не для того, чтобы болтать о себе, сэр, — сухо сказал шофер. — Кроме того, эти виражи довольно опасны. Ведь вы не хотите, чтобы я разбил машину вместе с вами и с этими девушками?
— Конечно, нет! — воскликнул Жан Монье и вдруг, поняв всю нелепость своего ответа, рассмеялся.
Дальше ехали молча. Часа два спустя шофер рукой показал на появившийся в небольшой долине силуэт «Танатоса».
Приезжих встретил портье итальянец. Его бритое лицо воскресило в памяти Жана Монье совсем иную страну, улицы большого города, покрытые цветами бульвары…
— Черт возьми, где я вас видел? — спросил он.
— В «Рице», в Барселоне, мосье. Мое имя Саркони.
— Из Барселоны в Нью-Мексико?!
— Что делать? Но отели, мосье, всюду одинаковые. Вот только анкеты, которые вы должны будете здесь заполнить, несколько более обширные, чем в других местах, прошу прощения!..
И действительно анкеты были полны вопросов и указаний. Рекомендовалось максимально точно указать дату и место рождения, дать по меньшей мере два адреса родных или друзей, а также собственноручно, на родном языке, заполнить прилагаемую «форму А-1»:
«Я, нижеподписавшийся…, находясь в здравом уме и твердой памяти, удостоверяю, что добровольно отказываюсь от жизни и снимаю тем самым всякую ответственность с директора и персонала «Танатос» палас-отеля за любой несчастный случай, происшедший со мною».
Сидя за соседним столиком, две только что приехавшие девушки тщательно переписывали «форму А-1», и Жан Монье заметил, что они заполняют анкету по-немецки.
Генрих Боэрстехер, директор отеля, — солидный, спокойный человек в золотых очках. Чувствовалось, что он очень гордится своим заведением.
— «Танатос» принадлежит вам? — спросил его Жан.
— О нет, мосье Монье, отель принадлежит анонимному акционерному обществу. Однако сама идея его создания действительно пришла в голову мне, и я пожизненный директор отеля.
— У вас на самом деле никогда не бывает неприятностей с местными властями?
— Неприятности? — удивился и даже несколько обиделся директор. — Мы предоставляем нашим клиентам только то, что они желают. Только это — и ничего больше! А впрочем, мосье, здесь и нет никаких местных властей. Эта территория так плохо разграничена, что никто даже не знает, кому она принадлежит — США или Мексике!
— Ну, а родственники клиентов? Они не обращаются в суд?..
— Родственники? — словно негодуя, пожал плечами герр Боэрстехер. — Какие претензии?! Какой суд?.. Семьи наших клиентов только счастливы, дорогой мосье Монье, что здесь без всякого шума решаются разного рода мучительные вопросы. Нет, мосье! Здесь все совершается так тихо, так приятно, что и клиенты, и их близкие навсегда остаются нашими дорогими друзьями!.. Не хотите ли, однако, пройти в свою комнату? Это № 113. Я надеюсь, вы не суеверны?
— Ничуть! Хотя должен сказать, что я воспитывался в религиозной семье и сама мысль о самоубийстве не очень-то мне по душе…
— Но ни о каком самоубийстве речи нет и не может быть! — воскликнул директор таким тоном, что его озадаченный собеседник больше не возвращался к этому вопросу.
— Саркони, проводите мосье Монье в комнату № 113. А 300 долларов, мосье, соблаговолите внести кассиру. Касса здесь, налево, возле моего кабинета.
Некоторое время спустя Жан Монье тщетно искал в комнате № 113, освещенной лучами заходящего солнца, какие-либо признаки смертоносной аппаратуры…
— В котором часу здесь ужинают? — спросил он слугу.
— В 20.30, — ответил тот.
— Нужно надевать вечерний костюм?
— Все наши гости это делают, сэр.
— Отлично. Приготовьте белую рубашку и черный галстук.
Когда Монье спустился в холл, он увидел там женщин в вечерних платьях с глубокими вырезами и мужчин в смокингах. Герр Боэрстехер шел ему навстречу.
— Мосье Монье, а я вас уже искал. Поскольку вы в одиночестве, я подумал, что, может быть, вам будет приятно разделить стол с одной из наших клиенток…
Жан Монье поморщился:
— Я приехал сюда не для того, чтобы вести светский образ жизни. Впрочем, покажите эту даму, не представляя меня…
— Само собой разумеется! Вот она — мистрис Кирби-Шоу. Та молодая женщина в белом платье, которая сидит у рояля и листает журнал. Не думаю, что она может кому-либо не понравиться! Очень приятная женщина, с хорошими манерами, вполне интеллигентная. Кстати, артистка…
Бесспорно, мистрис Кирби-Шоу была красива. Ее темные волосы легкими волнами спадали к плечам, открывая высокий лоб. Глаза у нее были умные и ласковые…
— Черт возьми! Неужели мистрис Кирби-Шоу тоже ваша клиентка!
— Конечно, — ответил директор, который, казалось, вложил в это слово какой-то особый смысл. — Конечно…
— Представьте меня! — попросил Жан Монье.
Когда ужин, который был прост, но хорошо приготовлен и отлично сервирован, закончился, Жан Монье знал уже в общих чертах, что привело сюда Клару Кирби-Шоу.
Выйдя замуж за очень хорошего, богатого человека, которого она, однако, не любила, Клара бросила его полгода спустя после свадьбы. Она уехала в Европу с молодым, обаятельным, но циничным писателем, познакомившимся с ней в Нью-Йорке. Этот повеса, который, как ей казалось, готов был на ней жениться сразу же после развода с мужем, стал по приезде в Англию делать все, чтобы от нее избавиться.
Тогда она предприняла попытку вернуть себе расположение мужа — мистера Нормана Кирби-Шоу. Это, может быть, и удалось бы, но его родственники, друзья, сослуживцы решительно воспротивились ее возвращению. Норман остался непоколебим. И вот именно тогда, когда она потерпела эту унизительную неудачу, Клара обнаружила у себя на столе письмо из «Танатоса».
