— И вы не боитесь смерти? — спросил ее Жан.
— Конечно, боюсь, однако меньше, чем жизни!
— Это хорошо сказано, — заметил Жан.
— Я меньше всего заботилась об остроумии, — ответила она. — Расскажите мне, каким образом попали сюда вы.
Выслушав рассказ Жана Монье, она рассмеялась:
— Это совершенно невероятно! Вы хотите умереть только потому, что ваши акции упали в цене!
— Мои убытки — это только предлог. Это был бы пустяк, если бы у меня оставался смысл жизни… Я не сказал вам, что меня бросила жена. Во Франции у меня нет ни родных, ни друзей… И потом, чтобы быть до конца искренним, должен признаться вам, что я и Францию покинул из-за неудачи в любви… Ради чего же мне снова вступать в борьбу?
— Ради самого себя! Ради тех, кто может вас полюбить. Вы обязательно встретите такую женщину…
— Вы думаете, что может найтись женщина, которую я смогу полюбить и которая согласится делить со мной жизнь, полную лишений и борьбы?
— Я уверена в этом, — скачала она. — Есть женщины, которые ценят борьбу за жизнь и в бедности видят романтику. Вот я, например…
— Вы? — воскликнул Жан.
— О, я только хотела сказать…
Она умолкла и добавила:
— Я думаю, нам пора, мы остались в ресторане одни, и официант просто в отчаянии!
— Вы не думаете, что уже этой ночью… — спросил Жан, помогая ей накинуть на плечи меховой палантин. — Вы не думаете, что сегодня…
— О нет, — быстро сказала она. — Вы ведь только что приехали!
— А вы… Вы здесь давно?
— Два дня…
Они попрощались, условившись завтра пойти в горы.
Утром солнце залило ярким светом все вокруг. Жан Монье принял ледяной душ и поймал себя на том, что подумал: «Как хорошо жить!» Он тут же вспомнил, что понятие «будущее» укладывается для него в слова: «несколько дней»… Он вздохнул.
— Уже 10! Клара ждет!
Он быстро надел белый костюм и сразу почувствовал себя легко и спокойно. Возле теннисного корта Жан увидел Клару. На ней тоже было белое платье.
— Интересно… Вы расскажете мне? Как вы спали?
— Благодарю, отлично. Я даже подозреваю нашего дорогого директора: не подсыпают ли нам снотворного?
— Ну что вы, — рассмеялся Жан. — Я тоже спал, как новорожденный, и абсолютно нормальным сном. А сейчас совершенно свеж.
И добавил:
— И совершенно счастлив!.. Она посмотрела на него, улыбнулась, но ничего не ответила.
— Пойдемте по этой тропинке, — предложил Жан. — И расскажите мне историю этих двух австриячек. Будьте моей Шехерезадой!
— Я не думаю, что в нашем распоряжении тысяча и одна ночь…
— Да, наши ночи, к сожалению…
— Это две сестры. Близнецы. Росли вместе. Когда им исполнилось по 18 лет, встретили одного венгра из аристократической семьи, очень красивого и талантливого: он хорошо играл на скрипке… Обе до безумия влюбились в него. Через несколько месяцев он сделал предложение одной из них… Другая в отчаянии пыталась утопиться, но неудачно. Тогда сестры приняли решение вместе уйти из жизни. И вот в этот день они, как вы и как я, получили письмо из «Танатоса»…
— Это же сумасшествие! Они молоды и красивы. Немного терпения, и они…
— Мы все здесь потому, что нам не хватает немного терпения, — меланхолично ответила Клара. — Кто-то хорошо сказал, что у каждого из нас всегда найдется достаточно мужества, чтобы перенести чужое несчастье!..
Целый день клиенты «Танатоса» могли видеть мужчину и женщину в белых костюмах, гулявших по аллеям парка, возле скал и обрывов. В отель они вернулись, когда уже совсем стемнело, и садовник- мексиканец, увидев, что они обнялись на прощание, отвернулся, улыбнувшись.
…После обеда, в маленьком салоне, Жан Монье что-то шептал Кларе Кирби-Шоу, и было заметно, что его слова волновали ее. Потом, прежде чем вернуться в свою комнату, он прошел в кабинет директора. Генрих Боэрстехер сидел за письменным столом, склонившись над большим черным гроссбухом. Он проверял счета и красным карандашом время от времени ставил кресты на фамилиях клиентов.
— Добрый вечер, мосье Монье! Чем могу быть полезен?
— Вы действительно можете оказать мне большую услугу, repp Боэрстехер. То, что я вам скажу, конечно, удивит вас. Мое внезапное решение… Но такова жизнь!.. Короче, я хочу сказать вам, что я передумал: я не хочу умирать!..
Генрих Боэрстехер поднял глаза:
— Это серьезно, мосье Монье?
— Я знаю, — сказал француз, — что покажусь вам несолидным человеком, но разве не естественно, что, когда меняются обстоятельства, мы меняемся сами и меняем свои решения? Восемь дней назад, когда я получил ваше любезное письмо, я был в отчаянии, не верил тогда ни в жизнь, ни в людей… А сейчас все изменилось… Благодаря вам, дорогой директор!
— Благодаря мне?
— Да, потому что это чудо совершила женщина, с которой вы меня познакомили… Клара Кирби-Шоу… Прекрасная женщина!..
— А что я вам говорил!..
— Она очаровательна и мужественна!.. Когда я рассказал ей свою трагедию, она согласилась разделить со мной все предстоящие трудности. Вас это удивляет?
— Нисколько. Я привык к подобным превращениям. Я очень рад, мосье Монье, очень рад. Вы так молоды!
— Значит, вы не имеете ничего против, если я… если мы с Кларой завтра утром уедем в Диминг?
— Мистрис Кирби-Шоу уезжает вместе с вами?
— Да, конечно. Она сама вам скажет об этом. Мне остается решить с вами еще один деликатный вопрос… Эти триста долларов, которые я уплатил в кассу отеля, — все, что я имею. Смогу ли я получить хоть что-нибудь обратно, чтобы купить билет и…
— Мы вполне порядочные люди, мосье Монье, честно выполняем свои обязательства и никогда не получаем с наших клиентов деньги за те услуги, которые им не оказываем. Завтра утром кассир даст вам счет — по двадцать долларов за каждый день пребывания в отеле. Все остальное…
— Вы очень любезны, герр Боэрстехер! Я всю жизнь буду вам благодарен. Ведь я обрел новое счастье, новую жизнь!..
— Всегда к вашим услугам, мосье Монье!
Герр Боэрстехер внимательным взглядом проводил удалявшегося Жана Монье и нажал кнопку звонка.
— Пришлите ко мне Саркони!
Через несколько минут в кабинете появился итальянец.
— Вы меня звали, сэр? — спросил он учтиво.
— Да, Саркони. Сегодня в два часа ночи дашь газ в комнату 113.
— Сначала снотворный, потом?..
— Думаю, что снотворный не потребуется. Мосье заснет хорошо. Дашь сразу смертельный… На
