карлики между тем быстро отковали пару железных башмаков и, раздув в камине огонь, раскалили их докрасна. Тут появился Гунцелин[33] — костлявый гасконец, и пригласил злодейку на танец, чтобы в паре с ней открыть свадебный бал. Как она ни отказывалась от этой чести, всё было напрасно, — не помогли ни просьбы, ни отпирательства. Рыцарь схватил её своими сильными руками, а карлики тем временем надели ей на ноги раскалённые башмаки.
Вихрем закружил гасконец свою даму вдоль зала. Пол дымился у неё под ногами, а её нежные сожженные ступни не чувствовали больше мозолей. Музыканты тем временем так энергично играли на валторнах, что звуки музыки заглушали вопли несчастной женщины. После бесконечного кружения ловкий рыцарь подвёл разгорячённую танцорку, которой никогда ещё не было так жарко от танца, к выходу из зала и увлёк вниз по лестнице в хорошо охраняемую башню, где у наказанной грешницы было теперь время и досуг для раскаяния. Врач Самбул тут же приготовил ей превосходную мазь, успокоившую боль и излечившую ожоги.
Готфрид Арденнский и Бланка жили в счастливом браке. Они наградили врача Самбула, который, вопреки обычаю своих коллег, не отправил на тот свет человека, хотя и мог это сделать. За добропорядочность ему было зачтено также и на том свете. Род Самбула процветает и поныне в его внуках, и один из потомков врача, еврей Самуил Самбул, возвысился как кедр в доме Израиля, став первым министром у Его Мавританского Величества, короля Марокко. Он живёт там и по сей день счастливо и в большом почёте, если не считать нескольких бастонад[34], которых ему всё же не удалось избежать.
Оруженосцы Роланда
(
Рыцарь Роланд[35] завершал свой славный путь. Сколько бессмертных подвигов, воспетых поэтами и певцами, совершил он, прежде чем здесь, в долине Ронсеваль у подножия Пиренеев, предатель Ганелон вырвал у него победу над сарацинами, а заодно и жизнь. Герой, убивший сына Енакиева, великана Фарракуту[36] — дерзкого сирийца, потомка Голиафа[37], был сражён сабельными ударами неверных, от которых на этот раз его не смог защитить верный меч Дюрандаль[38]. Покинутый всеми, лежал он среди множества трупов, тяжело раненый и мучимый нестерпимой жаждой.
Собрав последние силы, Роланд трижды протрубил в золотой рог, давая знать Карлу Великому, что пробил его последний час. Хотя лагерь императора был в восьми милях от места боя, он услышал тревожный сигнал и тотчас же встал из-за стола, к великой досаде блюдолизов, почуявших было запах только что разложенного на тарелках паштета. Карл приказал войску немедленно выступить из лагеря и поспешить на помощь племяннику. Но было уже слишком поздно. Роланд с такой силой протрубил в рог, что тот треснул, а в горле рыцаря полопались все жилы. Бездыханный, лежал он на земле. Сарацины же, радуясь победе, дали своему полководцу имя Малек-аль-Насер, что означает «Победитель».
В пылу битвы, в то время как храбрый Роланд бросился в гущу вражеского войска, его оруженосцы оказались отрезанными от него. Когда герой пал и растерявшееся, наголову разбитое войско франков обратилось в бегство, только троим, наиболее быстроногим воинам удалось избежать разящих мечей неприятеля или их рабских цепей.
Три товарища по несчастью, спасаясь от смерти, которая, казалось, гналась за ними по пятам, без оглядки пробирались в глубь гор. Истомлённые жаждой и зноем, они присели отдохнуть под тенистым дубом и, немного отдышавшись, стали совещаться, что делать дальше. Андиол, меченосец, первым нарушил соблюдавшееся до этого, из страха перед сарацинами, пифагорийское молчание[39].
— Что скажете, братья? — обратился он к товарищам. — Как нам добраться до своих, и какой дорогой идти, чтобы не попасть в руки неверных? Давайте попытаемся перейти через эти дикие горы. Сдаётся мне, по ту сторону их живут франки. Быть может, они проводят нас в лагерь.
— С тобой можно было бы согласиться, приятель, если бы ты дал нам орлиные крылья, которые перенесут нас через эту гряду крутых скал, — возразил щитоносец Амарин, — но с нашими обессиленными от голода и высохшими от солнечного зноя ногами нам, право, на эти горы не взобраться. Давайте сперва поищем источник, где можно утолить жажду и наполнить водой тыквенные фляжки, да постреляем дичи, чтобы было чем заглушить голод, — вот тогда, как лёгкие серны, мы перепрыгнем через эти скалы и отыщем дорогу в лагерь Карла.
Третий оруженосец, Саррон, обычно надевавший Роланду шпоры, покачал головой и сказал:
— Твой совет, дружище, хорош для желудка, но не для шеи. То, что вы оба предлагаете, опасно для нас. Или вы думаете, Карл будет нам благодарен, если мы вернёмся без нашего доброго господина и его драгоценного снаряжения, которое он нам доверил? Когда мы упадём на колени перед его троном со словами: «Герой Роланд пал!», он скажет: «Вы принесли печальную весть, но где же его славный меч Дюрандаль?» Что ты ответишь, Андиол? Или спросит: «Оруженосцы, а где же его блестящий стальной щит?» Что ты на это ответишь, Амарин? Или вспомнит о золотых шпорах, которые сам когда-то надел нашему господину, посвящая его в рыцари. Да я онемею тогда от стыда!
— Ты прав, — согласился Андиол, — твой ум ясен, как роландов щит, и проницателен, тонок и остёр, как его меч. Лучше нам не возвращаться в лагерь франков, не то Карл разгневается и прикажет причислить нас к ордену Тощих братьев[40].
Пока друзья совещались, наступила жуткая ночь. Ни мерцания звёзд на задёрнутом туманом небе, ни ветерка. Вокруг в безлюдном пространстве царила мёртвая тишина, лишь изредка нарушаемая криком ночной птицы. Три беглеца растянулись на траве под дубом, надеясь сном заглушить мучительный голод, вызванный строгим постом длинного дня. Но желудок — свирепый кредитор и неохотно откладывает срок уплаты по займу. Несмотря на усталость, голод не давал им уснуть, хотя они и постарались потуже затянуть на себе ремни. В дурном настроении, чтобы скоротать время, они снова занялись было мирной беседой, как вдруг сквозь кусты увидели вдали огонёк, который приняли сначала за свечение селитровых и сернистых испарений. Но огонёк с течением времени не менял ни места, ни блеска, оставаясь совершенно неподвижным. Тогда приятели решили всё же узнать, что это.
Покинув пристанище под дубом, спотыкаясь в темноте о камни и задевая головой сучья деревьев, они вышли наконец на открытую площадку перед отвесной скалой, где к великой радости увидели над огнём треножник и на нём горшок. Разгоревшееся пламя освещало невдалеке вход в пещеру, плотно закрытый дверью, над которой свешивался вьющийся плющ. Андиол, полагая что хозяин пещеры, должно быть, набожный гостеприимный отшельник, подошёл к двери и постучал, но в ответ услышал за дверью женский голос:
— Кто там? Кто стучит в мою дверь?
— Добрая женщина, — ответил Андиол, — открой нам и впусти нас в дом. Три заблудившихся странника стоят у твоего порога, изнемогая от голода и жажды.
— Потерпите, пока я приберусь в доме и приготовлюсь к приёму гостей.
За дверью послышался невероятный шум, какой обычно бывает при генеральной уборке дома. Андиол подождал, сколько позволяло ему терпение, но видя, что хозяйка не торопится заканчивать уборку, постучал снова, на этот раз по-солдатски требовательно. Тот же голос ответил:
— Потише, я слышу. Дайте же мне одеть чепец, чтобы я могла показаться гостям. А пока раздуйте посильнее огонь — пусть горшок закипит. Да не вздумайте лакомиться моим бульоном!
Саррон, всегда любивший заглядывать в горшки на кухне рыцаря Роланда, и здесь, движимый природным инстинктом, взялся поддерживать огонь. Исследовав первым делом содержимое горшка, он сделал открытие, которое ему очень не понравилось. Когда оруженосец приподнял крышку и, пошарив по дну вилкой, подцепил колючего ежа, всякая охота к еде у него пропала, но чтобы заранее не портить
