Говорили: — То есть наши малопольски штуки. У гуцулов руки резвы, гой, какие резьбы! Ляльки, люльки, ложки, блюда, что ни вещь, то чудо! Всё паны берут за грош: — Прошу пана, хлопский нож! — Маршалковска улица мастерством любуется. — Осемь десьонт чтери злота — малопольская работа! — А гуцул-мастеровой знает голод даровой. Перед паном-экономом били хлопца макагоном, ой, там, ой, там на току сбили хлопца на муку!.. Как на нашу Гуцульщизну власть советская пришла! Власть советская пришла с новым светом, с новой жизнью! Наша песня — у Карпат! Горы древние не спят, и к броне стальных машин белый снег слетел с вершин. Да встречает теплым звоном нас гуцульская страна, нет, не завоевана, нами зачарована: Красной Армией Червонной зачарована она. А пришла Радянська Влада не суровым стариком, а пришла Радянська Влада молодым политруком со звездою нарукавной. Ладный, складный политрук — украинец из Полтавы. Обступили его вкруг, приглашают в хату, в гости, да несут орехов горсти, яблоки да молоко, по-гуцульски — широко! Показал хозяин блюдо: — Ось гуцульская резьба. — Политрук сказал: — Не худо! Тонко резано. Весьма. Хорошо, кто понимает. Дай-ка я попробую!.. — Острый ножик вынимает, досточку особую, щурится, хмурится… Смотрят хлопцы и дивчата на его резьбы початок. Нож не режет, а летает, и не движется рука, только кончик выплетает сразу тридцать три цветка! Не свести с узора глаза. Шепот, тихий разговор. Да как ахнут люди сразу: — То ж гуцульский, наш узор! Наши квитки с завитками, навить нашими руками скризь оно ризано! — И пошел по хате гул: — Нет нигде такой оправы! — Гуркотят: — Да он гуцул! — Отвечает: — Я с Полтавы! — Гимнастерку расстегнул, отгибает деловито красный ворот, а под ним во всю грудь рубаха шита лугом сине-голубым. Смотрят жинки на нее: — То ж гуцульское шитье! — Отвечает политрук: — То работа наших рук! По рубашке из сатина на советской стороне это вышила дивчина из Черниговщины мне. По-гуцульски и полтавски — разговор один!
