видимый весьма непродолжительное время. Вот с его помощью, используя только заклинание левитации, Поттер и должен был выводить буквы. Упражнение требовало большого внимания и выматывало мальчика не меньше, чем занятия с профессором Кеннеди, но Гарри не роптал, так как понимал важность этих занятий.
«Привет, Гарольд», — ровные буквы были ясно видны на фоне темного полога.
«Ну что же, неплохо, — прокомментировал учитель. — А теперь начали:
Быть или не быть, вот в чем вопрос...»
Гарри принялся писать в воздухе, полностью отдавшись этому процессу. Если вначале Поттер наивно полагал, что при выполнении этого упражнения Гарольд будет обращать внимание только на четкость линий, то вскоре ему пришлось признать, что он недооценил учителя. Требования к качеству письма, что на пергаменте, что в воздухе были абсолютно одинаковыми, так что Гарри вынужден был заботиться не только о красоте букв и ровности строк, но еще и о грамотности. А злобный темный маг, сидящий в его голове, старательно выискивал в своей памяти шекспировские тексты, которые, увы, не отличались простотой.
Наконец Гарольд решил, что сегодня он достаточно помучил своего ученика, и Поттер облегченно откинулся на подушку.
«И как ты умудрился запомнить столько стихов? — Гарри размял затекшие от напряжения пальцы. — Я заметил, что ты еще ни разу не повторялся».
«Заучивание стихов развивает память, — довольный тон наставника выдавал его слабость к комплиментам. — И, кстати, хорошо, что напомнил. С завтрашнего дня ты тоже начнешь повышать свой культурный уровень, а то скоро совсем обленишься. Для начала будешь учить Киплинга, затем перейдем к Байрону, а там и до Шекспира доберемся».
«Гарольд! — возмутился Поттер. — Ты издеваешься, я и так к вечеру падаю от усталости!»
«А я тебе и не предлагаю таскать тяжести, — рассмеялся наставник. — Так что готовься, завтра вызубришь «Королевских саперов», а вечером их мне и напишешь. То я, знаешь ли, тоже устал тебе на ночь сказки читать».
«Ты садист, — констатировал очевидный факт мистер Поттер. — И кто меня за язык тянул?»
«А ты сначала думай, а потом говори, а не наоборот! — Гарольд был очень доволен собой. — И, кстати, о тех, кто говорит, а не думает: ты заметил, что Кеннеди сегодня проболтался насчет отнятого у Уизли артефакта?»
«Я не обратил внимания на это, — удивился смене темы Гарри. — А это важно?»
«И когда ты начнешь использовать свои мозги по назначению? — вопрос был явно риторический. — Так вот, твой бравый профессор сообщил, что артефакт вполне себе исправен, так как он обнаружил с его помощью тебя и Гермиону».
Гарри вначале не понял, что так удивило наставника, и стал вспоминать свою встречу с близнецами в туалете Плаксы Миртл. Братья утверждали, что их карта показывает всех обитателей Хогвартса, и нашли на ней самого Сириуса Блэка. Поттер тогда не воспринял их слова всерьез, но если этот артефакт рабочий, то тогда...
«Гарольд, ты хочешь сказать, что по школе действительно бродит Сириус Блэк? — не поверил мальчик. — Но это же полный бред!»
«Может быть, и бред, — усмехнулся наставник. — А если нет? Раз уж нам не судьба поймать чудовище Слизерина, займемся чем-то более приземленным».
Глава 10. Старые друзья
* * *
Очередное утро не самой веселой жизни Ремуса Люпина началось с обычного скудного завтрака. Увы, все, что сегодня мог себе позволить этот некогда показывавший блестящие успехи студент Хогвартса, это небольшая тарелка овсянки. Жизненный путь оборотня, пусть и получившего достойное образование, не стал образцом для подражания для его товарищей по несчастью, скорее наоборот. Волшебная Британия ясно сказала на его примере, что оборотням нет места среди обычных магов, какими бы личными качествами эти оборотни не обладали.
Да на самом деле подобного пути и не было — его обучение в школе магии так и осталось смелым экспериментом Дамблдора. При всем своем либерализме Альбус прекрасно понимал, что отчаявшийся человек с волшебной палочкой гораздо хуже, чем отчаявшийся человек без нее, так что для остальных детей, больным ликантропией, ворота Хогвартса были закрыты. Общество просто вышвырнуло их из своих рядов, предоставив право подыхать с голода.
Случайных заработков, которыми перебивался Люпин, едва хватало на самую скромную еду. Заниматься чем-нибудь криминальным, чем промышляло большинство оборотней, ему не позволяла совесть, и он уже давно разуверился в возможности выйти из этого тупика.
Однако однообразие его жизни сегодня было нарушено почтовой совой, громко стучавшей клювом в окно и ясно намекавшей, что было бы неплохо пустить ее в дом. Ремус удивленно посмотрел на нее: он уже забыл, когда последний раз получал письма, а на газеты денег у него и подавно не было — но тут же спохватился и впустил раннюю гостью. Предоставив сове угощаться остатками своего завтрака, который наверняка разочарует усталую птицу, Люпин внимательно изучил конверт, который она принесла, но он был девственно чист. Не желая мучиться загадками, Ремус достал пергамент, исписанный странно знакомым почерком, и, усевшись за стол, начал пробегать послание глазами.
Первый раз прочитав послание, Ремус с отвращением отбросил лист в сторону и сжал голову руками. Ему показалось чудовищным то, что написал его бывший друг, однако не стоило обманывать самого себя. Если бы в словах Сириуса Блэка не было правды, они не смогли бы так задеть Ремуса. Спустя несколько минут Люпин почувствовал себя в силах внимательно перечитать письмо, давая себе слово не поддаваться на этот раз эмоциям.
«Ремус Люпин, в свое время я думал, что хорошо знаю тебя, но, видимо, мне суждено ошибаться в людях. Одиннадцать лет назад погибли твои друзья, Джеймс и Лили. Одиннадцать лет назад остался сиротой Гарри Поттер, ребенок, которому ты клялся помогать всеми силами. Клялся тем, кто сейчас уже не может бросить тебе в лицо слова упрека, но зато это могу сделать я».
Ремус почувствовал, как к щекам приливает кровь, и, уставившись глазами в стену, постарался вернуть себе спокойствие. Проклятый предатель был прав, он и в самом деле говорил эти вещи Джеймсу и Лили. И мало того, он искренне верил им. Но потом доверился Дамблдору, который взял на себя заботу о ребенке, и отошел в сторону. Блэк прав, клятву поддерживать Гарри давал не Альбус, а он, Ремус Люпин. Но ведь он был изгоем общества и вряд ли мог считаться подходящей компанией для ребенка!
Правда, это мало волновало Поттеров, а если кто и имел право решать, с кем общаться Гарри, так это были они. Но он поверил Дамблдору в том, что безопасность ребенка превыше всего и ради этого не стоит даже пытаться видеться с ним. Поверил и фактически забыл о сыне своих друзей. Ремус опять опустил глаза на пергамент и начал читать кусок в середине текста.
«Тебе, Ремус, все равно, что мальчик впервые узнал о том, кем на самом деле были его родители лишь в одиннадцать лет. Тебе наплевать, что Гарри десять лет до этого не видел Джеймса и Лили даже на фотографиях. Тебе безразлично, что ему рассказал о его родителях не их старый друг, а школьный учитель. И не говори, что ты не мог его найти, — Гарри уже полтора года учится в Хогвартсе, а ты не нашел и одного дня, чтобы встретиться с ним. Не думаю, что Дамблдор или МакГонагалл отказали бы в подобной просьбе.
Но ты забыл свои клятвы, предпочтя не тратить свое столь ценное время на продолжение Джеймса. Можешь сказать, что ты не мог помочь ему материально, но Гарри в первую очередь было нужно человеческое тепло, а не что-то иное. Ты эгоистично отказал ему в этом. Ну что же, я тебе не судья. Но мне интересно, когда ты Там встретишься с Джеймсом и Лили, как ты сможешь смотреть им в глаза?»
Как ни хотелось Ремусу высказать своему бывшему другу все, что он думает о нем, а заодно спросить, как тот будет смотреть в глаза Джеймсу, он понимал, что это к делу не относится. Люпин подумал, что он и вправду обманул доверие Поттера и вел себя недостойно по отношению к его памяти, но получать упреки в этом от Сириуса Блэка было вдвойне обидно.
Ремус понял, что после этого письма он уже не сможет, как прежде, игнорировать свой долг перед Гарри. И Сириус, безусловно, был прав, говоря, что МакГонагалл позволит ему увидеть ребенка. Опекуны мальчика вряд ли будут довольны оборотню, но его бывший декан не откажет ему в маленьком одолжении. Пусть встреча с Гарри Поттером станет рождественским подарком для мальчика и для самого Люпина. И даже если ребенок не захочет общаться с ним, Ремус, по крайней мере, узнает у директора школы о его жизни. И хотя это не снимает с него вины за прежнее бездействие, но все же лучше поздно, чем никогда.
* * *
Третьекурсники Рейвенкло возвращались в замок после утомительной работы в теплицах, когда возле них появилась пятерка девочек, выглядевших весьма воинственно. Среди воронов попадались разные люди, вот только идиоты среди них встречались довольно редко. Поэтому, когда ударная группа второкурсниц прямиком направилась к троице парней, имевших два дня назад неприятную беседу с второкурсниками своего же факультета, остальные ученики поспешили предоставить им возможность пообщаться наедине. О компании Гарри Поттера знала вся школа, так что бравые рейвенкловцы решили, что им не стоит лезть в чужие разборки.
— Что вам надо? — хмуро поинтересовался самый здоровый парень, видимо, предводитель их компании. — Если вы по поводу Терри и Майкла, то это наши личные дела, к которым девчонки отношения не имеют.
— О, то, что наши мальчики побили вас, действительно их дело, — сладко произнесла Сьюзен. — А вот то, что вы издевались
