Лицо под пипетку поднося сверла, Вы помните И крючки на сарафанах, И пуговицу с барельефом орла! Как в петлю пер засаленный, кожаный кузик, Мореную спину ровнял боровик,— Подковой ходили по жизни-обузе Молодки Средь усатых городовых. Как барыня до обедни снаряжалась, — Нетронутая висела борода У кучера (по брюхо), Сбруя качалась, В бомбошках-пуговках Булькала вода… И как николаевское шло веселье, — Кабак, визжа, путал тесьмы вороха, Срамные настежь распахивались щели, Ширинка вываливала потроха… Ах, все это блудом истории стало! Иголка легла на другую ладонь… Цыганка, ты нашла в корнях пьедестала Потерянный пуговичный медальон?.. Крученым дротом, Просмоленною ниткой Вас к вороту пришило, К нашей душе. И с мясом не сорвать С экипажа «Литке»: Нет пуговиц на севере — хорошей. В рубахе колхозника Трепещет ветер, Рядок перламутровый На совесть чист. И ты, рабфаковец, Вставляя рейсфедер, Над циркулем пуговицами лучись. Набором бегут они Меж голенастых, На смену спешащих — «Всегда готов!» Держите, держите Треугольный галстук: В нем — порох, Он — памятка наших годов! Еще мешковатые носим костюмы, Но правильно пуговиц вытянут ствол. И я на него — веселый, неугрюмый — Фасольною попал: За свое родство. Я знаю, дисциплиной страна прорыта. Богатства на ощупь она тормошит. И в нашу основу, Кроме галалита, Кладет она Лавровишню и самшит. Нас режут, Шлифуют, Давят нас под прессом, Чтоб (после нагрева) Блестел кругозор,— И мы на себя же Глядим с интересом: А пуговица-то вышла Первый сорт… На штатском пальто Она влезла в автобус (Машина, коробясь, трясет по Москве),— Для глаз ее животных Окно есть пропасть: Не оступиться б в этот вот сквер… Иголкой-искрой посверкивает ворса: В жар-птицыно Превращается перо. Как вдруг чердак В пуговичные уперся Бока,— Шарахается шахта метро.
