Джо не ответил. Внимание его привлекло напоминающее комод радио марки “Аудиола”, играющее в углу зала. Диктор рекламировал зубную пасту “Ипана”.
“Интересно, сколько мне придется ждать, — подумал Джо. Теперь, когда он оказался так близко от своих инерциалов, его охватило нетерпение. — Раз уж я добрался сюда, за несколько миль от них, ужасно было бы…” — он прервал свою мысль и продолжал ждать.
Через полчаса на площадь перед аэродромом, дребезжа, выкатился “виллис-найт-87”, модель 1930 года. Из него вышел человек с волосами цвета конопли и в угольно-черном костюме. Приложив к глазам ладонь, он попытался заглянуть в зал ожидания.
— Мистер Блисс? — спросил Джо, подходя ближе.
— Верно. — Блисс, от которого сильно пахло одеколоном “Сенен”, обменялся с Джо рукопожатием и сразу сел в машину, запуская двигатель. — Садитесь, мистер Чип. И поторопитесь: может, нам удастся успеть на церемонию. В случае таких важных обрядов, как сегодня, отец Абернети обычно читает довольно длинную проповедь.
Джо уселся на переднее сиденье, рядом с мистером Блиссом. Минутой позже они уже выехали на шоссе, ведущее к центру Де-Мойна, и помчались по нему со скоростью, доходящей иногда до сорока миль в час.
— Вы работали у мистера Ранситера, правда? — спросил Блисс.
— Да, — ответил Джо.
— Это необыкновенно — то, чем занимался мистер Ранситер. Я не могу до конца понять этого. — Блисс посигналил рыжему сеттеру, выбежавшему на дорогу. — Что такое “псионические способности? Многие служащие мистера Ранситера пользовались этим термином.
— Парапсихические силы, — объяснил Джо. — Способность мысли действовать непосредственно, без вмешательства физических факторов.
— Вы имеете в виду мистические силы? Такие, как умение предвидеть будущее? Я спрашиваю потому, что многие из вас говорили о будущем так, будто оно — уже свершившийся факт. Не со мной — они говорили об этом между собой, но я слышал их разговоры; вы знаете, как это бывает… Так, значит, вы медиумы?
— Что-то в этом роде.
— А что вы предвидите в связи с войной в Европе?
— Немцы и японцы проиграют, — сказал Джо. — Соединенные Штаты вступят в войну седьмого декабря сорок первого года. — Он замолчал, не желая больше разговаривать на эту тему, его больше занимали собственные проблемы.
— Если говорить обо мне, то я — изоляционист, — сказал Блисс.
“Что происходит с остальными членами нашей группы, — думал Джо. — Живут, ли они в этой же самой действительности? В Соединенных Штатах 1939 года? А может, когда я присоединюсь к ним, мое движение вспять обретет обратное направление, и я окажусь в более позднем периоде? Это существенный вопрос. Ведь нам нужно будет найти способ, который позволит вновь преодолеть эти 53 года и найти рациональные и настоящие элементы современной, не затронутой регрессивным процессом действительности. Если же группа в целом прошла тот же процесс, что и я сам, то, присоединяясь к ним, я не помогу ни им, ни себе. Разве что таким образом избегну неприятностей, связанных с дальнейшим уходом в прошлое окружающего меня мира. С другой стороны, эта действительность 1939 года кажется достаточно устойчивой: за последние 24 часа в ней практически не произошло изменений. Но, может, это связано с моим приближением к группе”, — думал он.
А ведь флакон бальзама для почек и печени “Убик” отступил во времени еще на восемьдесят лет. За несколько часов из аэрозольного баллона он превратился во фляжку, отлитую в деревянной форме. Так же, как кабина лифта 1908 года, которую видел только Ал.
Но в его случае все было иначе. Пилот, Сэнди Джесперсен, тоже видел отлитую в деревянной форме фляжку с эликсиром “Убик” на последнем этапе ее преображения. Это не было его субъективным видением, ведь именно благодаря ей он и попал в Де-Мойн. Пилот видел и метаморфозу “ла салле”. Значит, можно предположить, что болезнь, от которой умер Ал, имела совершенно иной характер. Джо очень хотелось, чтобы это было так.
“Допустим, — рассуждал он, — что мы не сможем повернуть процесс регрессии и останемся в этой действительности до конца жизни. А так ли это страшно, как кажется? Мы можем привыкнуть к девятиламповым приемникам “Филко” размером с комод, хотя это вовсе не обязательно: в это время уже были известны супергетеродины. Правда, до сих пор я не встретил ни одного из них. Мы сможем научиться водить машины марки “Америкен Остин”, которые можно купить за 445 долларов — цена эта пришла ему в голову, казалось бы, случайно, однако он чувствовал, что она точна. — Когда мы найдем себе должности и начнем зарабатывать современные деньги, нам не придется летать древними, бипланами “кюртисс-райт”, ведь уже четыре года назад, в 1935 году, начала действовать постоянная авиалиния через Атлантику, оснащенная четырехмоторными скоростными пассажирскими самолетами. Трехмоторному самолету “форд” уже одиннадцать лет, для современных людей это — реликт прошлого. А биплан, которым я сюда прилетел, даже для них — музейный экспонат. Моя “ла салле”, до того как прошла преображение, была вполне приличной машиной, и вести ее было истинным удовольствием”.
— А что будет с Россией? — спросил Блисс. — То есть, во время войны? Уничтожим мы этих красных? Можете вы заглянуть в будущее настолько далеко?
— Россия примет участие в войне как союзник Соединенных Штатов, — ответил Джо, продолжая рассуждать.
“А что будет со всеми другими предметами, существами и продуктами? А в области медицины мы сделаем серьезный шаг назад — кажется, они употребляют сульфамиды, и это будет для нас проблемой, если мы заболеем. Услуги дантистов тоже не сулят ничего хорошего: они все еще используют сверла и новокаин. Флюорированные пасты для зубов пока вообще не существуют, это вопрос еще двадцати лет”.
— Как наш союзник? — забормотал Блисс. — Коммунисты? Это невозможно — ведь они заключили пакт с фашистами!
— Немцы нарушат этот пакт, — ответил Джо. — Гитлер атакует Советский Союз в июне сорок первого года.
— И уничтожит его, надеюсь?
Вырванный из своих мыслей, Джо повернул голову, чтобы взглянуть на Блисса, сидевшего за рулем своего десятилетнего “виллис-найта”.
— Настоящая угроза идет от коммунистов, а не от немцев, — говорил Блисс. — Возьмем отношение к евреям. Знаете, кто на этом выигрывает? Евреи в нашей стране: многие из них не имеют гражданства, но все живут тут как беженцы, пользуясь государственными дотациями. По-моему, фашисты в некоторых случаях зш1ли слишком далеко в отношении к евреям, но нужно признать, что еврейский вопрос существует уже давно, и нужно было найти выход из ситуации, хотя, может, и не такой, как концентрационные лагеря. У нас здесь, в Соединенных Штатах, те же проблемы с евреями и черномазыми. Когда-нибудь нам придется решать вопрос и тех и других.
“Я никогда прежде ни от кого не слышал слова “черномазый”, — подумал Джо, и понял, что начинает оценивать этот период несколько иначе. — Я забыл обо всем этом”.
— Линдберг, вот человек, у которого верный взгляд на немцев, — говорил Блисс. — Вы слышали, как он говорит? Его интересует не то, что о них пишут газеты, а настоящее… — Он притормозил и остановился перед сигналом СТОП в виде семафора. — Например, сенаторы Борах и Ней. Если бы не они, Рузвельт продавал бы оружие Англии и втянул бы нас в войну, с которой мы не имеем ничего общего. Рузвельту чертовски нужно снять эмбарго на оружие, составляющее часть договора о нейтралитете; он хочет, чтобы мы вступили в войну. Но американский народ не поддержит его. Американский народ не собирается драться за Англию или какую-нибудь другую страну.
Зазвенел звонок, выдвинулся зеленый рычаг семафора. Блисс включил первую скорость, и “виллис- найт”, дребезжа, двинулся в гуще уличного движения.
— В ближайшие пять лет у вас будет немного поводов для радости.
— Это почему? Все жители штата Айова думают так же. Знаете, что я думаю о вас, работниках
