бродить, но тут услышал голос собеседника Полной Дамы и сразу его узнал...
Ту рыжую девку с Гриффиндора я тоже прекрасно помню. Староста она была. Вся правильная такая, умница-красавица, да и отличница к тому же. Каждый в школе ее знал и поклонников за ней увивалось несчетное число. Все ее буквально на руках носили. И преподаватели души в девчонке не чаяли. Хоть и маглорожденной она была, а иным чистокровным столько внимания не доставалось, как этой рыжей.
А она всегда и всех старалась перевоспитать. Как-то Поттер с Блэком сыграли со мной очередную мерзкую шутку. Пробрались в мой чулан и попытались превратить все мои щетки в дикобразов, что им не удалось только чудом. Я их наказал, конечно - назначил каждому по две отработки. Потом я слышал, как эта девчонка им выговаривала за это. Кричала, мол, как им не стыдно «издеваться над несчастным сквибом, который и без того должен чувствовать себя ущербным среди нас». Это меня разозлило даже больше, чем поступок двух негодяев.
Снейп везде таскался за ней. До того самого вечера я их повсюду вместе видел. Мне мадам Пинс, библиотекарша, рассказывала, что они у нее в библиотеке проводили целые дни. Читали, готовили уроки, разговаривали. И не скучно им было вдвоем. А потом все чаще и чаще начали возникать споры, в основном из-за книг, которые он с наибольшим увлечением читал - все они были о Темной Магии. Ей же это было не по нутру. И в конце-концов они серьезно поссорились. На пятом курсе они тогда были. Все произошло как раз накануне той ночи, когда я слышал его спор с портретом.
Ну, так вот - узнал я его голос, подошел чуть ближе, но не вышел из-за угла, потому что и оттуда можно было что-то разобрать. И я разобрал, что Снейп с той своей подругой хочет поговорить. Полная Дама ему повторяет, что он не имеет права здесь находиться, чтобы катился по добру по здорову к себе в спальню, а то она позовет кого-нибудь, чтоб его вышвырнули, а он ни в какую. Мне нужно видеть Лили и все тут. На шум из гриффиндорской гостиной вышла девчонка, смазливая такая блондинка, вроде одна из подружек рыжей старосты. Снейп ей что-то сказал, я не услышал что именно. Видимо просил позвать Лили…
Та ушла, а через несколько минут появилась Эванс. Снейп давай умолять, чтобы она его простила. Я даже не узнал его - никогда б не подумал, что он может с кем-то так говорить. Но девушка его не слушала - несколько раз перебила на полфразе, вставила несколько своих, а потом и вовсе повернулась спиной и ушла. На этом месте ретировался и я, с чистой совестью засчитав этот вечер, как исполнение своего обещания.
Несколько дней я Снейпа вообще не видел, а потом он появился как ни в чем не бывало, и принялся за свои обычные дела. Спокойный совершенно, будто и не случилось ничего. Стоит себе у кабинета, что-то там изучает... Хотел я подойти к нему, но он меня отбрил. Я счел за лучшее оставить его в покое.
А спустя час-другой шел обратно по этому же коридору, вдруг вижу - на полу лежит книга. Учебник по трансфигурации для пятого курса. Я подошел, поднял ее, вижу, книга с библиотечным штампом. Дай, думаю, Пинс его отнесу. Перевернул книжку, чтоб удобнее было держать и из нее выпал сложенный вчетверо листок. Не смог я одолеть любопытства - взял его, развернул и прочел... Был этот листок запиской, адресованной той самой девчонке Эванс. Много там было написано всякого, не стану в подробностях припоминать, что именно, но дойдя до библиотеки, я уже едва ли не плакал. Что ж, разве у Аргуса Филча и сердца нет?
Есть оно у меня, как и у всех людей. И не так уж мало я понимаю в таких вещах. Шел я, читал, плакал и вдруг слышу позади себя чей-то топот. Обернулся: оказалось это Снейп бежал за мной с требованием отдать его учебник, который он выронил из сумки у класса заклинаний. Я отдал ему книгу и квадратик записки, он взглянул на нее, на мое лицо и все понял без слов. Протянул листок мне и сказал: делайте с ним что хотите, только по адресу не передавайте. Я его спрашиваю, зачем она мне, что я с ней делать стану. А он разозлился: мне, говорит, все равно: можешь сделать из нее конфетти, а можешь хранить у себя и сжечь после моей смерти - я, мол, никогда больше не желаю ни видеть ее, ни слышать. И с этими словами ушел. Я не помню, что я сделал с этим куском бумаги. Может оставил в библиотеке, а может машинально принес к себе в комнату и там бросил в куче хлама. Но больше разговор об этом не заводил до самого его выпуска…
Когда Снейп стал профессором, мы продолжали свое сотрудничество, если это можно так назвать. Он был одним из немногих, кто одобрял мои меры по борьбе с нарушителями правил. Временами я ему сочувствовал из-за того, что при всех остальных делах, еще приходится возиться с этими ужасными детьми, особенно с мальчишкой Поттером-младшим, еще более невыносимым, чем его отец. Мальчишка проявлял редкую неблагодарность, как и всякий гриффиндорец, не видя ничего дальше своего носа. Сколько раз я пытался подловить его на каком-нибудь нарушении режима, но всякий раз ему удавалось избежать кары - один Мерлин знает как.
А профессор Снейп предлагал для него строгие наказания, в надежде, что они послужат дерзкому сопляку уроком. Но всегда находился кто-то, кто за него заступался и Поттер выходил сухим из воды. Чаще всего это была его декан факультета - Минерва Макгонагалл, либо Дамблдор, явно благоволивший к нему.
Откровенно говоря, я находил Дамблдора не лучшим директором. Но и от двухмесячного правления Долорес Амбридж я, вопреки общему мнению, вовсе не был в восторге. Она, конечно, была очень строга в вопросах дисциплины и пыталась приструнить хулиганов, и в частности, этих двух Уизли, но больно уж была глупа. Потому ученики и сумели в конце-концов обвести ее вокруг пальца. Гонору-то у этой ведьмы из министерства много было, а ума и мастерства мало. Чтоб руководить такой школой, как Хогвартс, одной строгости недостаточно - нужны еще и мозги. У нее их не было, за что она и получила по заслугам…
Смерть Дамблдора я воспринял двояко: с одной стороны представлялось странным, что такой могущественный маг как он вообще мог умереть. И я до самого конца не верил, что Снейп - убийца. Даже когда тот вернулся в школу, облеченный властью директора, вместе с братом и сестрой Кэрроу. Вот уж кто не уступал мне в любви к жестким методам воспитания юных безобразников.
Казалось, что моя мечта сбылась - нарушителей стали стегать розгами и заковывать в кандалы. Но я быстро понял, что эти двое, несмотря на все свое самомнение, тупы и бездарны. Их драконовские меры не сдерживали, а только еще больше распаляли учеников. Да и не нравились они мне совершенно - им лишь бы только в кого Круциатусом выстрелить, а до самой школы никакого дела...
Профессор Снейп пытался бороться с доморощенными партизанами, но ему изо всех сил мешали другие профессора. Уж до чего они его ненавидели, мне такое отношение и не снилось! Сколько раз он их просил, чтоб они своих студентов в узде держали, так те назло ему подстегивали их к разным выходкам. И поэтому директор Снейп продолжал рассчитывать в этом отношении на меня. Я с большим энтузиазмом помогал ему, мне льстило, что в таком важном деле, как наказание нарушителей, он доверяет мне, а не Кэрроу. Уличенных в проступке студентов он предпочитал доверить мне, чем им, даже разрешив мне самому определять меру наказания, кроме особо серьезных случаев - вроде того скандала с Уизли, Лонгботтомом и Лавгуд. Это ж ни в какие ворота не лезет - попытаться совершить кражу у директора школы! Да я б их за такое как минимум на хлеб и воду посадил на недельку, а они отделались исправительными работами в Запретном Лесу вместе с этим дубиной Хагридом!
Директор после этого происшествия специально при всех в Большом Зале попросил меня не церемониться с теми, кто не умеет думать о последствиях своего поведения и постараться, чтобы у них больше не возникло желания повторять свой опыт. При этом он советовал уделять большее внимание привычным для студентов формам отработки, чем телесным наказаниям, потому что, в силу своей унизительности, такие меры действуют сильнее, в то время, как физические страдания наоборот - заставляют чувствовать себя героями, страдающими за правое дело.
Я не был никогда сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть, но не был я и полным идиотом. Поэтому мне, в отличие от Кэрроу, было понятно, что давая такое распоряжение, Снейп думал об учениках. Потому-то меня и злило, что студенты и другие профессора ругали его, на чем свет стоит. Невдомек им всем было, что уж лучше я, чем Кэрроу, лучше драить сортиры без магии, чем стать мишенью для испытания Темных проклятий.
В конечном счете, я знал немногим больше, чем все остальные. В битве за школу я участвовал наравне с другими потому, что чувствовал себя ее частью, такой же, как и все остальные. Это моя школа, а я принадлежу ей. Всегда так было. На Темного Лорда мне плевать, но за Хогвартс я драться готов до последнего… Битва завершилась нашей победой. И я слышал то, что этот мальчишка Поттер, сумевший-таки одолеть общего врага, сказал про профессора Снейпа…Слышал, как потом он распинался да извинялся
