— Да? Бородатый обманщик! Я тебе говорил, Гришка по натуре аферист. Хлебом не корми — дай кого-нибудь надуть.
— Значит, он может потом не выплатить деньги? — расстроилась Зина.
— Вот на этот счет можешь не волноваться. Меня он не проведет.
— Тогда мы сделаем вот что, — снова воодушевилась Зина — Я попрошу завтра Валю посидеть с детьми, а сама съезжу на рынок и выберу хороший товар.
— Я тебя отвезу.
— Что ты! Зачем?
— Не спорь. Но не раньше двенадцати — часу дня. Пошел отсыпаться. Если начнется атомная война — передай, что я заранее сдаюсь.
Зина плохо разбиралась в автомобилях. Обычно, едва захлопывалась дверца, Зине казалось, что ее усадили в жестяную банку на колесах, шумную, дребезжащую и опасную. В машине Петрова ощущения были совсем иные. Удобные сиденья, обтянутые велюром и кожей, стильная приборная доска с дисплеем маленького компьютера, ковер на полу и под цвет ему ткань, которой затянут потолок, — уют и комфорт. Машина двигалась без подпрыгиваний, словно скользила по гладкой поверхности, легко набирала скорость и мягко ее гасила, при обгонах описывала плавные полуокружности.
— Чудная машина, — сказала Зина, — автомобиль двадцать первого века.
— Всего лишь прошлого года, — ответил Петров, — но мне она тоже нравится. Я люблю водить.
— Но почему мы так возвышаемся над всеми? — спросила Зина. — Павел, у тебя комплекс начальника, нравится смотреть сверху вниз?
— Это не самый ужасный из моих недостатков. Машина называется джип. У нее повышенная проходимость, дорожный просвет большой, поэтому подвеска высокая.
Зина не стала уточнять, где в Москве труднопроходимые участки.
Петров терпеть не мог магазины. Рынки с их толчеей, мельканием лиц торговцев и покупателей — вдвойне. Стоял трескучий мороз, а у Петрова не было зимней шапки. Ее вообще не было — не требовалась при перемещениях от автомобиля к зданиям, как и зимние сапоги. Он бродил за Зиной по рынку и чувствовал, что уши у него остекленели, собираются треснуть и отвалиться. Обморожение ног также гарантировано. Он купил первую попавшуюся шапку — кроликовый треух. В дорогой темно-коричневой канадской дубленке и в рыжей дешевой ушанке он выглядел так, будто раздевал народ по дороге.
Зина внимательно изучила ассортимент деревянных изделий, их рисунки, технику письма. Потом долго выбирала заготовки. Возвращалась к тем торговцам, у которых уже побывала, придирчиво перебирала каждую деревяшку, копалась в мешках. Чтобы рассмотреть ложку, она снимала тоненькие перчатки, и пальцы ее побелели от холода. Она грела их в карманах, но у следующего прилавка снова снимала перчатки. Петров не мог видеть этого издевательства над нежными конечностями и купил Зине пуховые варежки. Близнецам он подыскал деревянную игрушку: два медведя на подставке дрались, если одновременно двигать штыри под станиной. Зина резонно заметила, что в руках Вани и Сани медведи проживут не более часа. По мнению Петрова, удовольствие того стоило.
Когда они сели в машину, у Петрова ноги ломило от холода, а Зина не могла унять озноб. Петров включил печку на полную мощность.
— Как же они целый день на таком морозе? — клацала Зина зубами.
— Они водку пьют. Нам тоже пора этим заняться. Зина, я голоден как волк.
— Валя щи сварит. Вегетарианские.
— Вегетарианские, чудно. Зина, один из моих многочисленных недостатков — обжорство. Я люблю вкусно и много есть, особенно по выходным. Мы сейчас едем в ресторан. Возражения не принимаются. Должен я получить компенсацию за три часа гуляний по морозу да на рынке? Как ты относишься к китайской кухне?
— Никогда не пробовала. Правда, что они едят ласточкины гнезда?
— Не слышал, но попробуем заказать. Согрелась? Тогда перестань дрожать, не могу этого видеть. Хочется тебя… положить тебя в мотор.
Птичьих гнезд в меню «Пекина» в тот день не было, но Петров заказывал одно блюдо за другим.
Ему нравилась восточная еда, и он хотел, чтобы Зина попробовала одно, другое и третье. Он действительно обладал завидным аппетитом, с удовольствием поглощал королевские креветки в тесте, отправлял в рот кусочки свинины в красной корочке, поливал пряным соусом брокколи. Зина не могла осилить и малой доли того, что стояло на столе. Порции были такими громадными, что одного блюда с лихвой хватило бы ее семье на день пропитания.
— Перестать с жадностью смотреть на тарелки и сожалеть, что ты не верблюд, — сказал Петров. — Все, что не доедим, нам упакуют в контейнеры и отдадут с собой.
Зина оглядывалась по сторонам — ее не покидало ощущение, что она пролезла через экран в кинотеатре и оказалась в другой жизни. Веселые, хорошо одетые люди, звон бокалов и тихий стук приборов, приглушенные голоса, смех — атмосфера сытого довольства. Нет, скорее это возвращение в забытое прошлое — папа любил водить их в рестораны.
Только теперь она чувствовала себя не балованной девчонкой в нарядном платьице, а забредшим с улицы гадким утенком. Потертые джинсы, старенький свитер, потрескавшиеся сапожки с оторванной подошвой — чужая на празднике жизни.
— Зинаида, тебе говорили, что ты очень красивая женщина? Очень красивая, — заявил Павел.
Конечно, он захмелел от выпитого вина. Да что там от вина! Количество еды, которое он поглотил, должно было отогнать всю кровь от мозгов и притянуть к желудку. Но Зина благодарно улыбнулась:
— Мне говорили, чтобы я не выслушивала подобных заявлений от прожорливых мужчин.
— А как же популярная мысль о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
— Ты собираешься объясниться в любви здешнему повару? Но вдруг он мужчина?
— Чуть не совершил промашку. Пойду выясню, а ты сиди смирно.
Пока Петрова не было, принесли счет. Зина приоткрыла папку, в которой он лежал, посмотрела в нижнюю строчку длинного столбца цифр. Ей стало дурно.
Первое, что пришло в голову, — у Павла не хватит денег, и сейчас разгорится скандал. Она видела его бумажник, когда он расплачивался на рынке, нет там пухлой пачки банкнотов. Не хранит же он деньги в носках!
Петров вернулся. Он спокойно посмотрел счет, взял ручку и стал что-то писать в конце столбика цифр.
— Что ты делаешь? — напряженно спросила Зина.
— Приписываю чаевые.
— Сколько это?
— До десяти процентов.
Он вложил в папку со счетом пластиковую кредитную карточку и отдал официанту.
Значит, все правильно. Он может позволить себе спустить в ресторане за один обед больше, чем Игорь получает в месяц. Они считают копейки, ссорятся из-за денег, а кто-то, Петров например, швыряет огромные суммы на ветер.
«Почему она так надулась? — удивился Петров. — Неужели мои слова о ее красоте такая уж непозволительная вольность?»
Они подошли к гардеробу. Подавая Зине пальто, Петров углядел на подкладке протертую дырочку.
— О! — сказал он. — Узнаю тебя, Зинаида, по прорехам.
Зину его шутливое замечание обидело еще пуще.
— Не все имеют средства, чтобы менять наряды, когда захочется, и даже по мере необходимости, — тихо и зло сказала она.
— Ясно, — кивнул Петров, — в нас заговорила классовая ненависть. Пошли.
