налезали, и Вася притащил ему со свалки треники. Петров их тщательно постирал и теперь на замечание сестры обиделся:
— Конечно, не Кристиан Диор, но еще послужат.
— Прекрати балаган! — Татьяна возмущенно вскочила.
— Сядь! — приказал ей Петров. — Шуток не понимаешь? Сейчас Вася примет еще стакан и вырубится. — Он говорил, словно алкаш здесь не присутствовал или был глухим.
Петров налил в стакан портвейн и протянул Васе:
— Выпей за здоровье моей сестренки!
— Перебор будет, — с сомнением заметил Вася, но стакан взял.
Петров подтрунивал над сестрой не ради розыгрыша — хотел ее разозлить. Если выбить Татьяну из привычной колеи, она горы свернет. Не удастся растормошить, будет брести, глядя под ноги, — как бы не споткнуться.
После школы провалилась в институт. Ревела в три ручья, все ее по головке гладили. А Петров нахально заявил: «Просто ты тупая как валенок!» Она гонялась за ним по квартире, дубасила (на пять лет старше, и силушкой Бог не обидел), но Петров весь год подбрасывал сестре нахальные записочки и дразнил двоечницей. К следующим вступительным экзаменам Татьяна вызубрила программу наизусть и легко поступила.
Он и сам такой отчасти: без внешнего раздражителя адреналин не вырабатывается. С годами раздражитель требовался все более мощный. Но теперь жаловаться не приходится — задели крепко, адреналина под завязку.
Петров продолжал говорить о Васе в третьем лице:
— Уникальный человек, самый счастливый из всех, кого я видел. Пребывает в нирване ежедневно и без особых усилий.
Татьяна с брезгливой гримасой смотрела на Васю, который пьяно улыбался и хлопал глазами, польщенный.
— Ты нашел свой идеал? — ядовито спросила она брата.
— К сожалению, недостижимый. Мешает бешеное самолюбие и отвращение к плохой водке.
— Ничего, ты у нас способный!
— Если ты поддерживаешь, то я постараюсь.
— С жиру бесишься? С богачами случается. Одни в буддистские храмы отправляются, а ты к бомжам прибился?
— Ага! — весело отозвался Петров. — Кризис среднего возраста называется.
— Ошибаешься, это ранний климакс.
— Ничего подобного! — возмутился Петров. — Меня к девушкам тянет. Вот недавно…
— Я тебя сейчас покалечу! — воскликнула Таня. — Чьи костыли? Они тебе пригодятся!
— Его костыли, — выступил в защиту Вася, — он уже покалеченный.
Татьяна к словам алкаша отнеслась без внимания, чихвостила брата.
— Вася! — скомандовал Петров. — На раскладушку — и спать. Танька! Помолчи!
Он не разрешал ей рта открыть, пока не раздался тихий храп хозяина квартиры. Татьяна не выдержала, злым шепотом начала:
— Вот что я тебе скажу, братик мой дорогой!..
— Сначала ты выслушаешь меня.
Покосился на мирно сопящего Васю и стал рассказывать. Начало печальной повести про кризис среднего возраста опустил, остальное выложил без утайки.
По мере его рассказа лицо Татьяны претерпевало метаморфозы: от насупленно злого — к удивленно испуганному, от жалостливого — к паническому, от сочувствующего — снова к злому.
— Подонки! — воскликнула она, когда Петров закончил:
— Тише! — напомнил он.
Татьяна, теперь смотревшая на Васю по-иному, встала и заботливо укрыла алкаша старой шинелью.
— Тебе нужно срочно в больницу, — сказала она. — Очень болит?
— Сейчас терпимо, а вначале чуть не рехнулся от боли. Не могу я сейчас в больницу, там меня легко вычислят. Конечно, на всю жизнь оставаться инвалидом не собираюсь. Но чтобы обезопасить Зину и детей, я готов пожертвовать обеими ногами.
— Не придется! — решительно заявила Таня. У нее уже созрел план действий. — Зина с детьми переезжает в Омск, потом тайно перевозим тебя и вылечиваем. Мы будем жить вместе, одной семьей, тихо и спокойно. Ни одна сволочь не посмеет к нам сунуться.
— Танька, я не успокоюсь, пока не отомщу подонкам, которые все затеяли.
— Но ты же ничего не можешь сделать!
— Ошибаешься, у меня не так мало данных. Во-первых, нотариус, во-вторых медицинское освидетельствование, в-третьих, паспортные данные Каблукова и Тренера, Игоря Ивановича Лопухина, чтоб он сдох. И самое главное — московский телефон заказчика. Мы еще повоюем.
— Пашка, я боюсь!
— Боишься мне помогать?
— С ума сошел? Что нужно делать?
— Как ни пошло звучит, раздобыть денег.
— Мы продадим магазин и квартиру, переедем к маме.
Это говорила сестра, которая выгребла подчистую все семейные накопления, купив Петрову современный ноутбук и спутниковый телефон.
— Спасибо, Танюшка. Такие жертвы не понадобятся, да и подозрительны они.
— Но ты говоришь, что никто, кроме тебя и Зины, которую нельзя вмешивать, не может ничего снять с зарубежных счетов.
— Ты знаешь, что такое хавала?
— Халва? — удивилась Таня.
— Хавала.
— Кого хавала? Прятала?
— «Хавала» в переводе с арабского значит «доверие».
Этот способ перевода финансов появился раньше бумажных денег и тем более банковской системы. Его придумали китайцы — торговцы «шелкового пути», чтобы укрыть свои доходы от разбойников. Действующий и сегодня механизм прост, при этом сами деньги никуда не перемещаются, минуют банки и сберкассы. Допустим, турок, живущий в Германии, желает перевести родственникам определенную сумму. Он укладывает ее в конверт и сдает хозяину турецкой шашлычной. Уведомление о сумме посылается по факсу или передается по телефону. Родственники турка в Анкаре приходят в сапожную мастерскую, называют пароль и получают деньги. Все следы «транзакции» (записи в блокноте, листок факса) немедленно уничтожаются. Отсутствие цивилизованной бухгалтерской отчетности делает практически невозможным отследить «концы». Ежегодно по миру хавалой переводится более двухсот миллиардов долларов. С ее помощью действуют террористы и отмывают деньги наркоторговцы. Пакистан, Индию и Дубай называют «треугольником хавалы».
Во время дефолта девяносто восьмого года «Класс» оказался перед необходимостью перегнать большие суммы из одной зарубежной страны в другую, не засвечивая их и сэкономив на банковском проценте за перевод. Партнеры предложили воспользоваться хавалой. Петров отвечал за операцию, и она прошла успешно. Ему намекнули, что в качестве гарантии того, что он не проболтается о канале движения денег, ему неплохо было бы перевести личные деньги по хавале и подождать с получением год-два.
Выхода не было, он согласился.
Теперь в небольшой ювелирной лавке в Дубае лежали его собственные двадцать тысяч долларов. Он мог забрать их еще два года назад, да было недосуг.
Татьяне предстояло отправиться в Дубай по туристической путевке и снять деньги. Но Петров не хотел отпускать сестру одну. Нужен попутчик — малознакомый в его окружении, надежный и верный. После долгих раздумий он остановился на докторе Козлове. Татьяне не стал говорить, что опасается за ее