— Она удивляется, — жаловалась Таня, — что я стала такой навязчивой.

— Догадывается почему?

— Нет. Вообще не хочет о тебе говорить. Кажется, очень на тебя обиделась.

— За что? — удивился Петров.

— Тебе лучше знать.

Петров ждал окончания своего заключения с нетерпением дембеля, вычеркивал дни в календаре. Время от времени заходил на сайты финансовых изданий и неожиданно натолкнулся на коротенькую информацию: по непроверенным данным, в «Классе» произошло перераспределение пакета акций, им теперь владеют два человека — Ровенский и Потапов.

Петров не спал всю ночь, проигрывал ситуации. Но слухами сыт не будешь. Непроверенные — возможно, ошибочные, решил он.

Две операции на коленном суставе не вернули ему первоначальную подвижность, и тем не менее лечение считалось успешным. Закончились мучения с надеванием штанов и носков, с посадкой на унитаз в маленьком туалете и прочие неудобства. Теперь Петров ходил с палочкой, вначале по необходимости, потом из страха упасть и повредить колено.

С соседом по палате Петров совершенно серьезно вел беседы, которые прежде изрядно бы его повеселили.

— Работаю прорабом, — говорил сосед, — мы сейчас на высотном доме, семнадцать этажей. Я был на последнем, стал на подоконник, хотел проверить крепления и вывалился вместе с рамой.

— С семнадцатого этажа? — поразился Петров. — И только две руки сломал? Счастливый.

— Но я же вовнутрь, в комнату упал, — обиделся прораб. — И переломы со смещением!

Больничная этика не позволяла пренебрежительно относиться к чужим травмам и возвеличивать собственные.

— Досталось тебе, — сочувствовал Петров.

* * *

Татьяна и Козлов решили вместе приехать к выписке и забрать Петрова. Он возражал, подозревая, что они больше пекутся о собственных интересах, чем о его благополучии. Но, выйдя за ворота госпиталя в сопровождении сестры и друга, порадовался их присутствию. После многомесячной изоляции Петров переживал странную робость в хождении по улице, в необходимости совершать простые действия — поймать такси, доехать до гостиницы, купить билеты на поезд.

Накануне он шумно отметил свое выздоровление: завалил врачей и сестер выпивкой, фруктами и сладостями. С непривычки захмелел и хулиганствовал: на плакате с нелепыми словами «Реформа армии — объективная реальность» приписал: «данная нам в ощущениях. Ф. Энгельс». А рядом повесил лозунг: «Мы рождены, чтобы лечиться».

Провожать его на крыльцо высыпал весь персонал госпиталя.

— Конспиратор! — усмехнулся Козлов, когда они уселись в такси.

— Как с тобой сестрички целовались! — возмутилась Таня. — Просто можно подумать всякое!

— На себя посмотри, — тихо, чтобы не слышал Козлов, сказал ей Петров.

— Да, Василий Егорович! — повернулся к ним Козлов. — Видать, ты прыткий инвалид.

Петров проглотил хлесткий ответ, готовый сорваться с языка.

Татьяне сняли отдельный номер, Петрову и доктору — на двоих.

— Не морочьте мне голову! — буркнул Петров и перебрался в одноместный.

Более он ничем не дал понять, что знает их секрет. У ребят была одна ночь, завтра Татьяна отправлялась домой, а Петров с Козловым — в Москву. Они молча соблюдали правила игры: ведем себя так, будто здесь только друзья.

* * *

В поезде Козлов первым заговорил о Татьяне.

Они сидели в вагоне-ресторане, поужинали, выпили бутылку вина.

— Я люблю твою сестру, — сказал Козлов, отбросив привычную иронию. — Такая петрушка.

Он поставил локти на стол, запустил пальцы в шевелюру, словно пытаясь удержать рвущиеся из головы горькие мысли.

— Что делать? — спрашивал он то ли Петрова, то ли самого себя. — Что делать, когда никто не виноват? У меня хорошая жена, любящая и прочее. Трое, как и у тебя, детей. Младший еще в школу не ходит. Старшему семнадцать, лоботряс, его в ежовых рукавицах надо держать. Дочь в возрасте Джульетты, ухажеров из подъезда гоняю. И я люблю Татьяну.

Всеми потрохами. Ты знаешь, она удивительная! Она такая настоящая, красивая — как рассвет. Ты видел рассветы? Когда солнце выкатывает, всегда неожиданно большое и красное, ты чувствуешь, что рождаешься заново, что сил в тебе немерено и готов горы свернуть. Что ты молчишь? Забавен корчащийся в любовных терзаниях педиатр немолодых лет? — Козлов силился взять себя в руки.

— Нет, не забавен. Ты помнишь «Даму с собачкой»?

Козлов убрал руки от головы, откинулся на спинку стула, почти весело спросил:

— Ты всегда в трудные минуты прибегаешь к литературе?

— Я месяц лежал пластом, классику перечитывал.

— А когда мы Зине молоко сцеживали?

Они рассмеялись. Петров несколько натужно: вспоминать за ресторанным столом, что кто-то массировал грудь его жены, — удовольствие ниже среднего.

— И что там у Чехова? — напомнил Козлов.

— Закончилось тем, что только началось. Безвыходная ситуация, то есть выход только в предательстве.

— Да. Воспитывать детей на расстоянии — мура, все равно их калечить. Вот ты бы мог Зину бросить?

— Вот я бы не мог.

— Даже если бы глубоко полюбил другую женщину?

— Я поздно женился и долго выбирал.

— Повезло.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я давал тебе советы? И что можно советовать? Не забывай: Танька — моя сестра, и я за ее счастье глотку перегрызу.

— Со мной она была бы счастлива.

— Не сомневаюсь.

— Значит, уйти из семьи?

— Ничего не значит! Тебя никто не неволит принимать решение сегодня.

— Таня говорит, надо все прекратить. Забыть, будто не было.

— Ей сейчас тоже несладко.

— Верно. Видно, пришла наша пора.

— Какая пора? — не понял Петров.

— Охотиться на тюленей, — невесело улыбнулся Козлов и перевел разговор: — Что собираешься делать? Рвешься в бой?

— Нет, тихо, без резких движений прикидываюсь олухом.

— Думаешь, поверят?

— Если хорошо замаскируюсь. Для меня эти полгода даром не прошли. Я опустился и очеловечился.

— Звучит многообещающе, — усмехнулся Козлов. — А что сие обозначает?

— Мыслительные процессы замедлились, мозги покрылись плесенью. Если бы мне кто-нибудь год назад сказал, что я вместе со всей госпитальной общественностью буду с живым интересом следить, как развивается роман процедурной сестры и майора с ампутированными ногами, — я бы рассмеялся ему в лицо. Правда, до мыльных опер по телевизору не докатился. Соседям по палате купил наушники, чтобы не слышать этой дребедени.

— Сейчас ты скажешь, что тебе открылись какие-то истины.

— Весьма банальные…

Вы читаете О любви (сборник)
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату