— Например?
— Тело и дух человека — субстанции чрезвычайно хрупкие. На их восстановление уходит масса времени, бестолкового и потерянного для жизни. Заметил, что, кроме «Ракового корпуса» Солженицына, нет ни одной толковой книги о больнице? Исповеди врачей не в счет. Те, кто долго провалялся на койке, мечтают скорее все забыть.
— Вывод? Беречь здоровый дух в здоровом теле?
— Всенепременно. И наслаждаться каждым прожитым днем.
— Свежие мысли. До толстовства ты не дошел? Как насчет непротивления злу насилием?
— Отрицательно. Лиходеев нужно казнить. Рубить им головы и кастрировать, чтобы не размножались.
— Именно в такой последовательности? Что и говорить, залежался человек в больнице. Всё, пошли в купе, философ.
Попутчики предложили перекинуться в картишки. Петров отказался. С некоторых пор у него выработалось отвращение к преферансу в поезде.
Ровенские давно потеряли интерес к вдове Петрова, Зина редко виделась с Леной. Двум работающим женщинам трудно вырвать время для общения. Кроме того, Лена погружена в светскую жизнь, и Зина не обижалась на частые отговорки подруги. Но все-таки навязалась и уговорила Лену с мужем отпраздновать в ресторане второй удачный проект. В двадцатый раз отказывать было неудобно. Ровенские, морщась, приняли приглашение.
Зина пришла в ресторан с Витьком Младшим. Лена не подала виду, но поразилась: многодетная клуша умудрилась надкусить крепкий орешек. Было в Зине что-то, ускользающее от Лениного понимания и притягивающее мужиков. Лена держалась приветливо, но переживала уколы зависти, особенно досадные ввиду их непонятности — чему конкретно завидовать?
Мирную беседу прервало появление незнакомого мужчины. Он подошел к их столику и по-свойски поздоровался:
— Привет!
Петрова не узнали. Трость, шкиперская бородка с проседью, свитер грубой вязки, джинсы — наряд, не соответствующий месту.
Час назад Петров приехал домой. Незнакомая девушка не хотела пускать в квартиру, устроила допрос через дверь. Когда Петров наконец проник в дом, оказалось, что дети у Вали, а Зина в ресторане. Петров побродил по комнатам и решил ехать за женой.
— Богатым буду, — усмехнулся он. — Не узнают.
Ответом был общий возглас: «Ты?!»
Зина уронила вилку, но Петров не оглянулся на звук. Он смотрел на Ровенских.
Бывает, в компании перехватишь взгляд мужчины и женщины и безошибочно поймешь: тайные любовники. Припрешь человека к стенке и за секунду, пока он не открыл рот, по глазам догадаешься: сейчас начнет врать.
Лена и Ровенский были настолько поражены, увидев восставшего из могилы Петрова, что потеряли самоконтроль, на секунду испуганно уставились друг на друга. Петрову этой секунды хватило. В их панике таилась отгадка, которая давно мучила Петрова Теперь все стало на свои места. Они! Все задумали и совершили они! Чтобы завладеть его акциями, подослали убийц. Похоронили его, а теперь празднуют труса.
Первой опомнилась Лена. С воплями, чрезмерно радостными, она бросилась Петрову на шею:
— Приехал! Как здорово!
Следом поднялся Ровенский, они обнялись, похлопали друг друга по спинам.
Открытие, сделанное Петровым, было настолько ошеломительным и требовало столько внутренних сил не подать виду, что он не обратил внимания ни на злое, насупленное лицо жены, ни на мужика рядом с ней.
— Как ты? Что ты? — сыпала вопросами Лена.
Не дожидаясь ответа, принялась усаживать Петрова, звать официанта, чтобы тот принес дополнительный прибор и блюда.
— Здравствуй, — сказала Зина чуть охрипшим голосом. Попытки подняться и поцеловаться с мужем она не сделала. — Познакомься, это Виктор Полищук, руководитель фирмы, в которой я работаю.
— Полищук, очень приятно.
— Петров, очень приятно.
Приятно им было бы не пожать руки через стол, а врезать хорошенько друг другу кулаком в подбородок. Появление мужа не входило в планы Виктора. А Петров минуту назад краем глаза увидел, как Витек медленно убирает руку со спинки Зининого стула.
Остаток вечера Петров развлекал компанию рассказами о тюленьей охоте. Все, кроме Зины, демонстрировали натужный интерес.
— Тебе не интересно? — спросила ее Лена.
— Я все это уже читала.
— В письмах? — подсказала Лена.
— И в письмах тоже.
«Что с ней? — удивлялся Петров. — Не может она быть заодно с Ровенскими. Не верю!»
— Мне пора за детьми, — поднялась Зина.
«Мне, — отметил Петров, — не нам, а мне!»
В гардеробе он помог Зине надеть шубу, задержал руки на ее плечах, уткнулся в шею:
— Ужасно по тебе соскучился.
Она не ответила, повела плечами, освобождаясь от его рук, пошла к выходу. Петров, прихрамывая, догнал ее у дверей.
— Что с ногой? — спросила Зина на улице.
— Оступился.
— Бывает, — небрежно обронила Зина.
Она молча вела машину по заснеженной Москве, будто везла попутчика, с которым необязательно вести вежливый разговор.
— Как дети? — не выдержал Петров.
— Нормально, — прозвучал сухой ответ. — Сейчас увидишь.
Дети узнали его сразу. Бросились в объятия, расталкивая друг друга. Визг, шум, ликование, куча- мала в прихожей. Петров захватил детей в охапку и понес в комнату, свалился с ними на диван.
Они висли на его руках, теребили одежду, дергали за бороду — папа приехал! Говорили хором, возбужденно выплескивали свои секреты.
— Папа, это я петарду в унитаз школьный положил!
— А я на стреме стоял. Так тряхануло! И воняло!
— До конца дня не учились.
— Папа, ты знаешь, что я видела? У Вани и Сани из писи хвостики торчат!
— Вот дура! Правда, папа?
— Мы вечный двигатель придумали.
— Уже чертеж сделали.
— Будем вместе строить?
— Папа, я цифры знаю и отнимаю из сложения вычитание, — хвасталась Маняша, которую затирали братья.
— Папа, ты шкуру тюленя привез?
— А живого тюленчика?
— Папа, купи нам новый компьютер.
— Мама наш забрала.
— Папа, они говорят, что у всех мужчин есть хвостики. Я не верю. Правда, у тебя нет?
