напитком языческих демонов, а князь Владимир не только имел бочки с медом в княжеских погребах в Белгороде и Киеве, но даже, счастливо избегнув ловушки, подстроенной ему печенегами (996), наварил в ознаменование этого события 300 провар меда для угощения приглашенных им гостей[703]. О западных славянах в жизнеописании епископа Оттона Герборд сообщает: «vinum autem пес habent, sed melleis poculis et cerevisia curatissime confecta vina superant falernica»[704].
Как и в соседних Литве и Германии, так и у славян появление медового напитка при наличии большого количества лесов, полных пчел и бортий, было вполне естественным[705]. Мед и воск издавна были также одним из главных предметов экспорта из Прикарпатских земель[706], и поэтому не удивительно, что мы встречаем мед среди продуктов, которыми покоренные славяне должны были выплачивать дань своим немецким властителям. Это подтверждается и грамотами X века[707]. Мед варился на воде, а потом в течение примерно 14 дней бродил. Напиток этот, однако, долго не сохранялся, и пить его нужно было вскоре после его приготовления.
Наряду с медом с X века упоминается также и пиво, напиток, приготавливавшийся из ячменя или овса.
Так, например, пиво упоминается в приведенной выше грамоте Оттона от 949 года среди предметов, входящих в дань, собиравшуюся со славян (tres medones, duasque cerevisias), и в современной славянской легенде о св. Вацлаве, когда Болеслав предлагает брату «пиво»[708]. Возможно, к этому напитку относится название
Пили славяне, как и другие окружающие их народы — скифы, кельты, пруссы и германцы, — много, особенно на праздничных пирах, древнее славянское название которых
О том, как пили славяне, и о характере славянских пиршеств мы знаем мало, меньше, чем традиции сохранили нам о пирах германских. Известно лишь, что когда славяне пили вино, то при этом пели, стараясь друг друга перещеголять — «кто устроит лучший пир»[718], и что кубки или рога (турьи, бычьи) переходили из рук в руки до тех пор, пока гости в состоянии были пить. У полабских славян гости при этом что-то выкрикивали и произносили какие-то заклинания, обращенные как к доброму, так и к злому богам[719]. Ряд подобных упоминаний о «наполнении бесовской чаши» во время языческих празднеств встречается и в русских церковных поучениях[720], и если согласно древней легенде X века св. Вацлав поднял на пиру чашу в честь св. Михаила[721], то это не что иное, как отголосок древних здравиц в честь языческих демонов, место которых занял теперь архангел. То же самое представляет собой и пение тропарей в древней Руси, а также опустошение чаши после каждого гимна[722].
Участие в попойках было правом не только мужчин, но и женщин, а о том, что женщины также умели пить, свидетельствует известие об одной славянской княгине в северной Венгрии, которая ездила, как воин, и пила без меры[723]. Неудивительно, что голоса первых христианских священников подымались против славянского пьянства. От безмерного пьянства предостерегает князь Владимир Мономах, а благословенный Федосий Печерский в своем Поучении к народу восклицает: «Горе пребывающим в пьянстве!»[724]
Болезнь и смерть
Хоти древние славяне и были народом здоровым, но все же жизнь их не была настолько благоустроенна, чтобы смерть приходила к ним только в бою или в глубокой старости. Можно заранее предположить, что климат и среда, в которой славяне жили, обусловливали наличие многих болезней, от которых они страдали. Так, например, в Полесье до того, как русское правительство провело огромные мелиоративные работы, свирепствовали болотная лихорадка и колтун, и хотя об этом и нет известий, совершенно очевидно, что эти болезни существовали в Полесье и в древнейшие времена. Единственным дошедшим до нас известием о болезнях древних славян, относящимся к X веку, является запись Ибрагима Ибн-Якуба о том, что у славян на теле имеется какая-то сыпь и опухоли. Это же, очевидно, имеет в виду и Масуди в своем сообщении о славянских банях[725]. Но кроме того, древние термины, как например
О том, как лечили славяне эти болезни, у нас имеются известия, относящиеся к VI веку, а в 802 году в Зальцбургский епархии[727] упоминается даже славянский лекарь. Вообще же лечением занимались больше всего старые колдуньи, так называемые вещуньи, о которых мы расскажем подробнее в главе VI.
Естественная смерть наступала или в результате болезни, или же от старости, преждевременная — от увечья во время различных работ или в бою. В первом случае славяне-язычники часто ускоряли приход ее тем, что стариков, неспособных к труду, убивали раньше, чем наступала их естественная смерть. Это подтверждается, во-первых, древним и индоевропейским обычаем, распространенным у окружавших славян народов — германцев, иранцев (скифов и массагетов) и пруссов[728], — а во-вторых, нам известно, что пережитки этого обычая удержались у славян и позднее. Так, сохранилось запрещение князя Оттона от 1328 года древним полабским древанам, сохранившим еще этот обычай убивать своих престарелых родителей[729]; в Сербии, где обычай этот известен был под названием «лапот»[730], стариков убивали вплоть до недавнего времени. Вообще же древние славяне встречали смерть спокойно, особенно в бою. Когда в 593 году греческий военачальник Приск напал на славян, они в каком-то экстазе отчетливо выражали свое стремление умереть[731].
Все это, разумеется, не говорит о том, что славянский воин, как каждый человек, не стремился возвратиться к домашнему очагу целым и невредимым. По свидетельству Прокопия мы знаем, что славяне с
