– Тьфу ты! Бабий ум… Анна! Запомни: по сравнению с Богом мы все козявки и даже меньше.
– Значит, ты все-таки веришь в Бога?
– Какое это имеет значение в контексте нашего разговора?
– Если ты веришь в бога, зачем ты его ругаешь?
– Господи… Да не ругаю я. И не хвалю. Хотя бы потому, что человек не может оскорбить бога. Поэтому твои страхи перед богохульством просто смешны.
– Я все равно не хочу этого слушать!
– Боишься, что Бог не возьмет тебя в рай и что твоя душа не сольется с Богом?
– Этого все боятся… Только не говори, что слияние моей души с богом произойдет в виде поедания. Это неприятная метафора.
– А в виде чего же? – Изображая интерес, самец усилием небольших мышц приподнял шерстистые клочки над органами зрения. – Как это еще может произойти?
– Как капля попадает в океан.
– Значит, капля – это нормальное слияние? А слияние путем поглощения через рот тебя не устраивает?
– Оставь, Каренин! Я не желаю…
– Преотлично! Мы не желаем!.. Спрошу тогда иначе: когда твоя душа сольется с Богом тем или иным способом, сохранишь ли ты свою индивидуальность?
– Несомненно!
– Значит, слияние будет неполным?
– Почему?
– Потому что капля, упавшая в океан, перестает быть каплей. Она теряет индивидуальность и становится неразличимой частью океана.
– Думаю, я сохранюсь, как чувствующая и мыслящая субстанция. Иначе все бессмысленно…
– Значит, с Богом ты не сольешься? Потому что чем больше слияние, тем меньше Анны и наоборот.
– Возможно. Надо спросить батюшку. Мы, наверное, говорим сейчас страшную ересь…
– А ты боишься говорить ересь?
– Я не хочу впадать в ересь, ибо надеюсь на спасение.
– То есть ты хочешь на том свете не слиться с Творцом в единый сияющий организм, а остаться собой – со всеми своими причудами, ошибочными мыслями, ересями и желаниями?
– Да, наверное, так, хотя, быть может, это грех, но я не хочу исчезать совсем…
– Хочешь попасть в рай?
– Конечно, хочу.
– А как ты представляешь себе рай, Анна?
Анна уже раздвинула присоску, чтобы ответить, ей казалось, что из ее ротовой полости вот-вот полезет звуковая волна, но ничто оттуда не вылезло, поскольку Анна вдруг поняла, что сказать ей в общем-то нечего. Она, конечно, знала примитивные представления низкоранговых особей о рае, как о месте, которое находится на небе, где-то в облаках. Она также знала, что там растут сады, и слышала слово «кущи». Однако, будучи образованной самкой, она была осведомлена о том, что облака есть водяной пар и никакие деревья на небе расти не могут. Поэтому озвучивать явные сказки о заоблачных садах и гуляющих там душах, которые день-деньской только тем и занимаются, что играют на арфах, ей показалось глупым. Поэтому самка вновь заузила присоску, немного подумала и разузила ее для модуляции следующей информации:
– Этого никто не знает, как там все устроено. Я знаю только, что мне там будет хорошо. Всегда хорошо. Вечно.
– Хм… – Каренин встал на улице и покрутил головой, озирая окружающее пространство. – Я не очень часто бывал в Гельсингфорсе, и, возможно, мы слегка заблудились. Хотя нет! Кажется, наша гостиница в той стороне. Нужно идти от моря в сторону Сенатской площади… Значит, говоришь, в раю тебе будет вечно хорошо?
Анна твердой округлостью головы совершила качательное движение в знак согласия. Легкий ветерок развевал длинный клок шерсти, который кокетливо выглядывал из-под ее шляпки, и Каренин невольно залюбовался своей еще вполне пригодной для случки самкой. Ему даже пришла идея ближе к вечеру совершить с ней акт замечательного совокупления, но он тут же оставил эту мысль, догадавшись, что может встретить отпор, если ее эмоциональная привязанность к постороннему самцу чересчур велика.
– И все-таки, как ты представляешь себе рай? – спросил самец, изогнув присоску выпуклостью вниз.
– Не знаю… Я буду летать, наверное. Как ангелы.
– То есть на крыльях?
– Думаю, да. А как еще?
– То есть у тебя вырастут крылья и новые мышцы, которыми ты станешь приводить крылья в движение? И видимо, новые кости, к которым новыми сухожилиями будут крепиться эти новые мышцы? И вместо того чтобы вечно отдыхать, ты будешь всю жизнь работать этими мышцами, чтобы летать?
– Нет, что за чушь?!. Это будут бесплотные крылья. Я буду – дух!
– А вот попы говорят, что мы воскреснем во плоти.
– Как во плоти? Ведь плоть греховна! Плоть требует пищи и туалета… Хотя что-то мне мой духовник говорил про это, я не запомнила.
– Да, я тоже думаю, что попы ошибаются. Поэтому мне больше нравится твоя идея о бесплотном духе. Но бесплотному духу не нужны крылья. Крылья создают подъемную силу в атмосфере, мне профессор Жуковский объяснял… И что ты будешь видеть вокруг, когда будешь бесплотно летать без крыльев?
– Наверное, райские сады.
– То есть деревья с насекомыми?
– Почему с насекомыми? Все эти пауки, червяки… Это такая гадость, насекомые! Меня в прошлом году по пути в твое имение покусали клопы на постоялом дворе…
– Значит, бабочек вычеркиваем?
– Бабочек? Нет. Бабочек нужно оставить для красоты.
– Значит, и червяков тоже. Бабочки ведь получаются из гусениц.
– Тебя волнуют странные вопросы! Разве важно, что я буду видеть в раю? Важно, что мне там будет хорошо.
– Вечное блаженство?
– Да-да. – Анна еще раз утвердительно качнула оковалком головы. – Вечное блаженство без забот.
Каренин раздумчиво поскреб двумя манипуляторами набалдашник воздуховода.
– Прохладно, однако… – Он достал из складок искусственной шкуры небольшой кусок тканого полотна, развернул его, приложил к набалдашнику, и грудными мышцами резко сократил объем легких. Теплый и влажный поток воздуха, устремившийся наружу из его организма, вынес из пазух воздуховода изрядное количество слизи, скопившейся там. – И соплей в раю не будет, надеюсь…
– Опять ты за свое!
– Шучу, шучу. – Самец внимательно оглядел выбросы слизи, завернул их в полотно и аккуратно спрятал в карман. – Давеча… Хотя, как давеча… Неделя уж прошла! Время летит… Неделю назад милейший доктор Антон Павлович объяснял мне, что за все в нашем сознании наверняка отвечает какой-нибудь определенный участок мозга. И я думаю, он прав, иначе и быть не может. Так вот, посылая электрические сигналы по нервам, мозг рулит нашим телом и самим собой. И когда лет через тридцать или сорок ученые откроют, какой участок отвечает…
– За страдания?
– Нет, милая моя Анна! Я не об отключении страданий веду речь. Я говорю о том времени, когда найдут участок мозга, отвечающий за наши радости и удовольствия.
– И что тогда?
– И тогда, подавая сигналы в этот участок, мы сможем сделать человека счастливым без всякого
