выполнить обязательства по плану экономии, начальники цехов велят рабочим в конце месяца перегонять в стружку готовые детали. Таким образом план выполняется. Экономия налицо!
Было у советского руководства также понимание антиинновационности плановой экономики. Слово «внедрение» знакомо людям моего поколения. Оно касается доведения изобретения до металла. С этим в СССР всегда было трудно, поскольку никакой директор завода ни в каких внедрениях не заинтересован. Он заинтересован гнать план по старой продукции, поскольку это дело привычное и накатанное. Зачем ему новый геморрой с внедрением?.. В общем, понимание трудностей с внедрением инноваций было, а понимания, что для этого нужно было отменять всю плановую систему, не было. Ибо план — закон! Поэтому придумали план по инновациям. И выделили министерствам на это деньги.
План нужно выполнять! Для этого министерства должны выделенные средства освоить. И они заказывают в НИИ и КБ новые разработки. Вернее, отчеты. Десятки тысяч инженеров наживают варикозы у кульманов и геморрои у письменных столов, выдают на-гора к концу квартала новые проекты цехов и технологических линий. Которые никогда не будут реализованы. Потому что заказывались не для строительства, а для выполнения плана по расходованию средств на инновации.
Какое-то время эти килограммы папок и завалы чертежных рулонов лежат у заказчика, а через несколько лет списываются с баланса. Сколько лет нужно пролежать проектам до списания? По-разному. Проект хлопчатобумажной фабрики для Новокузнецка был изготовлен в 1956 году. Списан в 1975-м. И проектов подобного рода — море. По всем ведомствам. Всего за два года (1973–1974) в СССР было списано проектов на сумму в 140 миллионов рублей! Десятки тысяч человеко-часов работы вылетели в трубу плановой экономики.
Целые поколения советских инженеров были выучены и прожили жизни для того, чтобы их труд никогда не был воплощен в металл и бетон. Тонны бумаги были израсходованы на эти никому не нужные отчеты. Я сам работал в советском НИИ, знаю, о чем говорю…
Я изъездил полстраны по командировкам, был на многих заводах, жил в разных гостиницах. Кто заполнял эти гостиницы, в которых никогда не было мест? Туристы? Нет. Командированные. Все большие и малые города страны были забиты командированными. Кроме командированных никто по Союзу практически и не ездил. В официальной регистрационной анкете гостиниц была даже графа, в которую нужно было вписать номер командировочного удостоверения. Ее изобретателям даже в голову не приходило, что человек, заселяющийся в гостиницу, мог не быть командирован государством. Кто же составлял львиную долю всех командированных?
Толкачи. Тоже словцо из советского лексикона, не знакомое сегодня уже половине страны.
Толкач — человек, который выбивал выделенные фонды. Потому что план — одно, а жизнь — другое. Мало добиться от Госплана бумажки на ресурсы, нужно ресурсы выбить из поставщика. Потому что все в дефиците, ведь плановая экономика имманентно дефицитна.
Например, вы должны выпустить по плану 1000 тачек. Задрищенский завод вам для них должен поставить 1000 колес. А поставил 800.
— Как такое может быть? — спросит не живший в Совке. — Ведь план — закон?
Закон. Но если вам не поставили комплектующие, вы в невыполнении своего плана не виноваты: объективные обстоятельства. И потому вам план задним числом скорректируют, и свою премию за выполнение или даже перевыполнение плана вы получите. А колесный завод тоже, глядишь, сошлется на объективные обстоятельства — ему резину недопоставили. И ему план скорректируют… Это, кстати, повсеместная практика в СССР — корректировка плана с блистательным перевыполнением уменьшенного плана, вручением переходящих знамен и премий. Так и перевыполнялись в СССР все пятилетки.
В 1972 году газета «Труд» пишет, как Дарасунский завод горного оборудования недопоставил народному хозяйству 186 породоразгрузочных машин, 23 перегружателя и т. д. Потому что его подвели поставщики: Усольский завод вместо запланированных 850 тонн литья поставил Дарасунскому всего 409 тонн. Не со зла: наверняка его тоже подвели поставщики. Эти цепочки падающего домино весьма характерны для экономики СССР. И говорят они только о том, что все планы, придумываемые Госпланом, — чистой воды фикция.
Почему львовскому «Прогрессу» регулярно недопоставляют хром?
Почему Харцызский трубный получает только 80 % стали от запланированных поставок?
Почему вагоноремонтный завод в Челябинске срывает план по ремонту электровозов? Потому что завод «Азеркабель» не поставляет необходимую для ремонта стальную проволоку.
Почему в 1977 году «Ленинградская правда» пишет, что местный завод «Пневматика» работает через пень-колоду, в неделю по нескольку раз останавливая линии? Потому что смежники присылают ему вдвое меньше заготовок для корпусов и втрое меньше отливок.
Почему предприятие «Луч» в том же Ленинграде провалило план? Потому что вместо 90 тонн оргстекла ему прислали только 63, вместо 419 тонн пресс-порошка всего 324 тонны, вместо 224 тонн стального холоднокатаного листа лишь 126 тонн.
Завод в Тихвине, производящий металлоконструкции, вместо 75 тысяч тонн выпустил 21 тысячу.
Вильнюсская фабрика «Нерис» срывает план по поставке селу агрегатов по производству травяной муки. Потому что поставщики — Бийский котлозавод и ленинградский «Красный треугольник» не поставляют комплектующие.
Это только малая часть тех случаев, которые попали в советские газеты. Но это происходит повсеместно. А газетам ведь нужно писать еще о чем-то, кроме производственных проблем отдельных заводов.
Вот для того, чтобы выбивать нужное, и разъезжаются по всей стране мириады толкачей. Которые дают взятки, заводят знакомства, втираются в доверие… В общем, делают все, чтобы склонить предприятие-поставщик отправить материалы именно к ним. И без того неэффективная экономика становится еще неэффективнее, поскольку вынуждена содержать десятки тысяч ненужных, в принципе, людей, вся задача которых состоит в том, чтобы просто обеспечить законные договорные поставки незаконными или полузаконными методами.
А ведь «договориться» нужно не только с заводом-поставщиком, чтобы отгрузили дефицитный кабель или арматуру, но и с железной дорогой, у которой тоже дефицит — вагонов…
Дефицит порождает дефицитную психологию. Вот простой пример такой психологии на бытовом уровне. У моего знакомого климатолога Клименко дом завален разным барахлом — отрезами ткани, старыми чемоданами.
— Надо выкинуть! — строго посоветовал я.
— Да что вы! — замахал руками Клименко. — Это мамино. Она пережила советский голод. А люди, которые пережили голод, никогда ничего не выкидывают.
И все время создают запасы. Потому что завтра может не быть. Пусть лучше сгниет у меня, чем не окажется, если вдруг понадобится… Поэтому предприятия СССР создают запасы. Нужно, не нужно — гребут всё. После чего импортное оборудование, купленное за валюту, годами гниет под открытым небом, лишнюю кислоту выливают в реку, а солярку — в канаву. Как происходит накопление, описано все тем же Ефимовым:
«Отдел снабжения звонит в цех или лабораторию и требует:
— Подавайте заявки.
— Да мы ведь недавно подавали.
— То было на следующий год. А теперь мы составляем перспективную сводку для Госснаба, что нам потребуется через 2 и 3 года. Приходите, я вам дам каталоги, по которым надо заказывать.
— Да откуда я могу знать, что мне потребуется через три года? И выпускаемая продукция может измениться, и оснастка будет обновляться, и мало ли что еще.
— Так вы что — не будете подавать заявку?
— Но я просто не знаю, что заказывать.
— Ну, дело ваше. Только потом уж не приходите к нам с просьбами — дайте то, дайте это. Раз не заказывали, будете доставать где угодно, только не у нас.
Конечно, в цеху или лаборатории пугаются такой перспективы, послушно открывают каталоги и начинают набирать подряд все, что мало-мальски может иметь отношение к их делу. Отдел снабжения сводит все заявки в единую ведомость, передает ее в главк, и в назначенные сроки заказанное
