оборудование (или значительная его часть) начинает прибывать с неумолимостью статуи командора. Складских помещений вскоре уже не хватает, нераспакованные ящики выстраиваются штабелями на улице. Электромоторы, насосы, приборы, термостаты, редукторы, тросы, трансформаторы, тиски, абразивы оседают в закоулках цехов, в коридорах управленческих зданий, за шкафами кабинетов, и потом тихо стареют там, дожидаясь естественной смерти и списания в утиль. Лозунг «запас карман не тянет» и опасение остаться в нужный момент без необходимого приводят к тому, что на всех предприятиях страны хранятся миллионы ненужных приборов и механизмов, которые позарез были бы нужны сейчас в другом месте».
Советская «экономика» была на диво парадоксальна. С одной стороны — вечный дефицит. С другой — невероятное, просто фантасмагорическое расходование ресурсов. Нынешним демократам и реформаторам часто ставят в вину то, что после крушения социализма и СССР обнищавшее население срезает и сдает в лом провода и кабели. Им даже невдомек, что в СССР эта форма добычи металлолома была поставлена на поток! Этим занимались целые предприятия:
«Инженер-электрик Д. С. рассказывал мне об ухищрениях, на которые приходилось пускаться ему. Дело их по самой сути своей не связано с большими расходами металла. Кабели, провода, трансформаторы, переключатели. Когда устанавливают новый трансформатор на подстанции, старый можно сдать в металлолом. Но происходит это редко, так что по всему обширному участку за год можно от силы набрать 4 тонны. А план сдачи за счет бесконечных увеличений дорос уже до 25 тонн. И тогда Д. С. решился на прямое вымогательство.
Приходит, скажем, к нему в «Мосэнерго» представитель какого-нибудь завода и подает заявку: нашему заводу понадобится к такому-то сроку дополнительная электрическая мощность в 20 мегаватт, просим обеспечить. Д. С. прячет заявку в папку, высылает всех посторонних из кабинета и говорит:
— Значит так. Строго между нами. Мне нужны три тонны металлолома. Доставите — будет вам 20 мегаватт в срок. Не доставите — и не надейтесь.
Представитель завода ахает, возмущается, говорит, что у него свой план по сдаче. Но в конце концов уступает. Ибо он отлично знает, что, хотя «Мосэнерго» и обязано удовлетворить все поступающие заявки, должным образом заверенные, только от конкретного работника зависит, в какой последовательности и в какие сроки их выполнять.
Рассказывая об этих своих трюках, Д. С. сознавался, что каждый раз после подобных сцен он испытывал в течение нескольких дней приступы отвращения к себе. Единственным утешением для него служило то, что его коллеги выкидывали номера похуже: объявляли какой-то участок электросети пришедшим в негодность, вырывали из земли несколько десятков метров абсолютно исправного кабеля и сдавали его в металлолом».
В 1969 году советские специалисты увидели в Европе линию по разливу пива в банки. Диковинка! Дорогая! Но решили закупить, чтобы разливать по банкам квас. Госплан выделил драгоценную валюту. Закупили. На Останкинском заводе сломали и списали старую линию по разливу кваса в бутылки и смонтировали на ее месте новую, заграничную. И только после этого поняли, что работать она не может. Нужны еще автомат для укладки банок в коробки, машина для заклейки коробок, пастеризатор, автомат для выбраковки, два элеватора, ополаскиватель банок… И стоимость недостающего оборудования в три раза превышает стоимость купленной линии. Опростоволосились.
Что же делать? Не пропадать же валюте! Госплан крякнул и выделил деньги на все это добро. Недостающее оборудование закупили. Привезли. Смонтировали. Запустили. После чего выяснилось, что советская жесть для этой линии не подходит по качеству. Она не выдерживает давления, а покрывающий ее защитный лак лежит на ленте неравномерно, поэтому квас быстро портится, приобретая от контакта с металлом отвратительные запах и вкус.
Что же делать? Не выкидывать же колоссальные деньги! Не получается разливать квас, давайте попробуем разливать в банки хотя бы квасной концентрат, там меньше давление, и он не столь требователен к качеству лакового слоя. Попробовали. Дело пошло ни шатко, ни валко: вместе 4000 банок в час линия выдавала 1000 банок… в месяц! Почему? Потому что наливные форсунки не рассчитаны на густой сироп и быстро засоряются.
Деньги на ветер. Но поскольку деньги ничьи — государственные, никто о них не плакал. И огромная куча бюрократов из Госплана, Техноимпорта, Внешторга, Минпищепрома, Росглавпива ничуть карманом не пострадала.
И так было везде и во всем!.. Я сам по образованию металлург. Но металлургом я стал не сразу. Во время моего младенчества моя страна — могучий Советский Союз, который вывел первого человека в космос, решил наконец сделать то, что в нормальных странах уже было давно сделано — посадить своих жителей на массовый автомобиль. И когда я сидел на горшке, то есть в 1966 году, ЦК КПСС принял мудрое решение построить в Тольятти большой автозавод. На свои силы было решено не полагаться: к тому времени в них уже были серьезные сомнения; решили купить автозавод под ключ у проклятых капиталистов — у них это лучше получается. И в том же году, через два дня после того, как мне исполнилось два годика, глава «Фиата» подписал контракт с советским министром автопрома.
Как водится, ЦК ВЛКСМ объявил стройку ударной и комсомольской. И пока я ходил в детский сад, завод строился. Я еще не пошел в школу, когда первые автомобили «Фиат-124», названные у нас «Жигулями», сошли с конвейера. Я пошел в школу, поступил в Московский институт стали и сплавов, закончил его, год оттарабанил в стенах родного вуза при аспирантуре, после чего попал в Центральный научно-исследовательский институт черной металлургии. Центральный — это вам не хухры-мухры!.. Чем же там занимались? Какие-такие «центральные» научные исследования вели? Не утаю.
Я, молодой и дико талантливый инженер-исследователь 23 лет от роду попал прямо на передний, так сказать, край науки. Где с удивлением узнал о большой проблеме: советский холоднокатаный лист не годится для производства жигулевских кузовов. А вот зарубежный годится. Из нашего листа можно было штампануть что-нибудь простенькое. Но глубокой вытяжки он не выдерживал — рвался. Текстура советской стали 08Ю, специально предназначенной для глубокой штамповки, глубокой штамповки не выдерживала. Поэтому металл для «Жигулей» приходилось закупать за валюту, ибо у капиталистических металлургов сталь для глубокой вытяжки глубокую вытяжку почему-то выдерживала. Наш институт пытался решить эту удивительную задачку…
Подобное, кстати, было и в большом, и в малом. Завозят, например, в СССР кофейные автоматы, а через некоторое время списывают, поскольку в наших условиях они не работают — персоналу проще налить кофейную бурду клиенту половником из кастрюли, нежели обслуживать дорогостоящий иностранный аппарат.
Странно, правда? Почему у капиталиста все работает, и металл тянется, а у социалиста нет?.. СССР свое отставание сознавал. И весьма болезненно это переживал. Потому что общество уже урбанизированное, уровень сознания и образования высок, а уровень жизни ему никак не соответствует. Начала разрастаться эта мучительная рефлексия лет через десять после войны. До войны, во время войны, а также сразу после нее советские люди были настолько зомбированы пропагандой, что сейчас это представляется даже смешным. Представьте себе советского солдата, едущего домой после демобилизации. Он видит в советской деревне нищенский дом, в котором живут колхозники, и пораженно говорит своему товарищу, тоже увешанному орденами:
— Во живут! Как в Америке!
Америка, где люди уже давно имеют личные автомобили, цветные телевизоры, холодильники и даже кондиционеры, для него — ад кромешный, в котором трудящиеся живут как скот. Таков нейротоксический эффект красной пропаганды. Отсюда и сравнение. Но в 1959 году в Москве, в парке Сокольники случилось потрясающее событие — Американская выставка. Это было большой ошибкой Совдепии — разрешить подобное! С американцами все понятно: после того как умер кровавый тиран, они всячески пытались наладить с СССР отношения, поскольку торговать выгоднее, чем воевать. Но зачем Хрущев разрешил выставку? Возможно, он не догадывался, что хитрые янки подложат ему пропагандистскую бомбу — смоделируют на выставке дом простого американца — со стиральной машиной, холодильником, электрополотером и прочей бытовой техникой.
Советские люди, увидевшие, как живут американцы, были не просто поражены. Они были подавлены. Да о чем тут говорить, если поражен был даже Хрущев, прибывший на выставку в пожарном
