группа для выезда на место преступления.
Бардак в конторе полный. Дело на контроле: чем быстрее отрапортуешь, что расследование ведется лучшими силами, тем больше очков наберешь перед начальством. И шеф не ждет, пока вызовут Гаврилыча и Олеговну, с которыми обычно работает Глеб. Кто есть в наличии — тот и едет.
Может, это мне на руку, думает Глеб и не поторапливает толковую лейтенантшу. Женское внимание к деталям часто помогает. Значит, труп быстро обнаружили…
— Охотничий пес учуял трупный запах… — меланхолично продолжает дежурная рутинное для нее описание, — ткнул сильной лапой в соседскую дверь и вбежал в квартиру потерпевшей Бизяевой… Завыл, как сирена. Нервная жиличка с нижнего этажа вызвала милицию и позвонила охранникам из будки во дворе, чтобы задержали владельца собаки до приезда наряда. Тот-то уже затащил пса в лифт и спустился вниз. Смыться хотел… Подальше от неприятностей. Это не хрущоба, в таких домах ни сочувствия, ни помощи.
Хорошо, что дежурная так подробна. Глеб сосредоточенно фиксирует детали, анализирует ситуацию, и ликование от неожиданного фарта притапливается где-то внутри. Есть надежда, что никто не успел зафиксировать всплеск его неуместной радости. Нарочито хмуро, не поднимая глаз, называет он себя и здоровается за руку с подошедшим судмедэкспертом, который, кажется, перевелся сюда из Восточного округа, и новичком-криминалистом. Господи, да это же Витек! Уже не участковый… Выучился, значит… Только бы не полез с расспросами…
— Не лажанись! — приструнивает он новоиспеченного коллегу. Никакого панибратства ему сейчас не нужно. Никакого…
— Буду стараться! — по-военному чеканит тот.
Обещает вроде бы серьезно, без ерничанья.
Недлинную дорогу до места преступления — Крылатские холмы, дом такой-то — Глеб сидит молча рядом с шофером, не оборачиваясь к сослуживцам. Обдумывает свои действия, настраивается. Как актер перед спектаклем.
А коллеги обсуждают на заднем сиденье какие-то свои домашние заморочки:
— И тут она, блин, мне говорит…
— И ты что?..
— А что я могу…
Выясняется, что Витек заново женился, вот-вот наследника родит. Рядовой разговор не слишком близких коллег, болтовня, которая не проясняет ситуацию, не подсказывает никакого решения, но и она годится для того, чтобы время от времени сбрасывать накопившееся напряжение. Есть хоть кто в их системе, кроме бессемейных и уже разведенных, кого из-за ненормированного рабочего дня дома не пилят?
Жизнь продолжается…
Для меня, для Анжелы, но только не для бизяевской дочки, — хмыкает про себя Глеб, хлопая дверцей машины. Ему и тут повезло: группа из недавно поступивших на работу. Он чуть выше их по положению — и административно, и как старожил. Быть на дистанции сейчас просто необходимо. Витька он сразу на место поставил, так что лишних вопросов задавать не станет. Не рискнет напрашиваться на рюмку-другую после осмотра места преступления.
Было однажды… Года три-четыре назад в соседней блочной семнадцатиэтажке застрелили одинокую бизнес-вумен. Бизнес ее так себе — химчистка в здешнем Доме быта и пара продовольственных магазинчиков в жилых корпусах по соседству. Дуреха взяла в банке ссуду для закупки чистящих реактивов и новых барабанов, всего-то тридцать тысяч долларов, и ничего лучше не придумала, как поехать домой с пачкой денег. Магнитный ключ никак не открывал дверь в подъезд. Пока она возилась у входа в дом, какой-то отморозок стал вырывать ее сумку. Она не отдает. Крепко вцепилась. Видимо, телевизор не смотрела: средства массовой информации объяснили ворам, что их жертвы для спасения жизни не должны оказывать сопротивление. Преступники поверили.
Парень от неожиданности, что ли, ткнул дамочку заточкой в печень и убежал. Она еще сумела подняться на свой тринадцатый этаж, — не зря у этого номера дурная репутация! — вызвала милицию и отдала богу душу. За тридцатник… Еще одна роковая цифра… Парень потом попался на другой краже, признался, что его навели на эту добычу, по телефону позвонили. А кто — ему, мол, до фени. За информацию потребовали четверть суммы, но после смерти тетки никто с ним не связался. Скорее всего, наводчик — кто-то из ее приближенных или конкурентов, но зачем лишние заморочки… Убийца-то пойман. Дело раскрыто. У родных-близких фигурантки не было никаких связей с влиятельными силами, так что дальше не копали.
Глеб тогда еще не освоился с одиночеством. Вика только что съехала, вот он и не сопротивился натиску коллег. Пусть зайдут. Всего-то спуститься на второй этаж. Может, перестанет, наконец, чувствовать себя чужаком?
Ввалились в ночи всей группой. Одни мужики, отправившие семьи кто на дачу, кто в Крым, кто в Турцию. Лето было. Скинулись, шофера Толика послали в круглосуточный “Перекресток” за обычной холостяцкой едой: заказали две поллитры, полкило соленых огурцов, буханку дарницкого и полбатона докторской на четверых. Пока тот ездил — пешком было бы быстрее, но водители в булочную своими ногами не ходят — Глеб выставил непочатую бутылку “Лафройг молт”. Благодарность соседки с девятого этажа, мамаши прыщавого студента, которого Глебова следственная группа вытащила из наркоманского притона.
Поднимаясь на лифте к месту преступления, Глеб сладострастно уходит глубже в прошлое, оттягивая момент, когда придется быстро соображать и действовать. Вроде как к прыжку готовится, отступая от стартовой черты.
Воспоминание о незагадочном преступлении — как тренировка перед важным сражением.
Наркоманский притон…
Словно въяве видит он трехкомнатную квартиру, хозяин лежит в кухне с раскроенным черепом, а
