зато с целым ворохом новостей и сплетен из Школы чародейства и волшебства - как оказалось, она с утра навещала Макгонагалл, и госпожа директор с удовольствием поболтала со старой приятельницей.
Я попытался представить себе Минерву Макгонагалл, непринужденно с кем-то болтающую, и с прискорбием сделал вывод о том, что для этого мне ужасно не хватает воображения. Впрочем, до этого сумасшедшего сентября я вообще многого себе не мог представить даже в самом страшном кошмаре…
Как я понял из долгого и пространного рассказа Августы, в Хогвартсе опять планировалось что-то грандиозное - но Макгонагалл отказалась распространяться о подробностях, так что оставалось лишь строить предположения.
- Интересно, - негромко заметила Гермиона, дождавшись, пока бабушка Невилла замолчит, - а откуда у Хогвартса средства? Его ведь пришлось восстанавливать, а это недешево…
- Вероятно, попечительскому совету в очередной раз придется немного потратиться, - хмыкнула Андромеда. - Или кто-то покупает себе хорошую репутацию.
Не нужно было догадываться, на кого она намекает. Среди попавших в опалу пожирателей смерти многие могли позволить себе купить половину Хогвартса, а школе сейчас, как никогда, нужны деньги.
- Судя по тому, как зла Минерва, финансирует все мероприятие явно не попечительский совет, - вздохнула Августа. - Хотела бы я знать, кому удалось сделать ей предложение, от которого оказалось невозможно отказаться. С ее-то принципами…
- Даже не сомневаюсь, что это Малфой, - скривилась Гермиона, всем своим видом показывая, насколько ей противна сама мысль об этом. - Вряд ли Макгонагалл согласилась бы взять деньги у кого-то еще - его семья, по крайней мере, была оправдана, - подруга так на меня при этом посмотрела, будто обвиняла в этом меня лично.
Я почувствовал, как к щекам приливает кровь, а уши начинают гореть огнем, но оправдываться не стал. Мы уже сто раз обсуждали мое выступление на суде, и в сто первый раз доказывать, что я просто был справедливым, я не собирался.
- Вот уж пронырливая змея, везде пролезет, - выплюнул Билл. - Такие, как он, небось, никогда не потонут.
- Достаточно вспомнить его отца, - кивнул Перси, и его на редкость безэмоциональное лицо свело гримасой презрения. - Эта семейка всегда будет на плаву, что ни говори.
- Да уж, - хохотнул Рон. - Дерьмо не тонет.
Я промолчал, хотя, наверное, стоило бы тоже сказать что-нибудь едкое в сторону хорька. За столом разговоры о Хогвартсе плавно переросли в обсуждение Драко и его семьи. Кто-то кривился, кто-то острил, я делал вид, что всецело поддерживаю позицию друзей и даже пару раз хохотнул над язвительными шутками, но внутри медленно, тягуче разрасталось странное чувство протеста. Хотелось сказать что-нибудь, как-то возразить, нелепо и лицемерно было поддерживать оскорбления, направленные на человека, с которым я сам, по собственной воле занимался сексом.
Умом я понимал, что большинство из сказанного - правда. Что Малфой, несмотря на все щелчки, которые щедро отвесила ему жизнь, навсегда останется Малфоем, что он не изменился и никогда не изменится без веской на то причины. Что все его проявления геройства, и в мэноре, и в выручай-комнате, когда он не дал своим дружкам меня убить - были не большим, чем боязнью за свою собственную шкуру.
Я не питал иллюзий насчет Драко Малфоя. Однако и обсуждать его за спиной, подтрунивая и язвя, больше не мог.
Извинившись, я под предлогом курения вышел на террасу и с облегчением выдохнул, оставшись в одиночестве.
Вот уж не думал, что когда-нибудь окажусь в такой ситуации. Невозможной, нелепой и отчасти даже комичной.
Мои самые близкие друзья ненавидят Драко Малфоя и всю его семью, и у них есть для этого все основания. Но что делать мне, если с моей стороны ненависти нет, еще с той самой минуты, как я впервые увидел в хорьке не только избалованного сынка богатых родителей, а вполне обычного человека - на приеме в честь открытия детского приюта? Как себя вести, если я теперь с ним еще и сплю?
Я затянулся и выпустил дым, на мгновение окутавший террасу мутным облаком.
- Как же ты в это вляпался, Гарри… - пробормотал я себе под нос, устало потирая лоб.
* * *
Наверное, мне следовало вообще не спать с Малфоем. Или, по крайней мере, не повторять этот странный опыт после пятничного вечера, а сделать вид, будто ничего и не было. Найти какого-нибудь симпатичного парня, раз уж выяснилось, что мне нравятся не только девушки, и удовлетворять желание с ним, а не с Драко.
Так было бы намного проще. И я бы не чувствовал себя перед друзьями завравшимся лицемером.
К тому же, вполне возможно, что сексуальные отношения с другим могли бы перерасти во что-нибудь более серьезное - хотя, поразмыслив немного, я осознал, что такие вещи я по-прежнему считаю дикими. Встречаться с парнем… Сама мысль об этом казалась абсурдной и невероятной. Зато газетчики, не сомневаюсь, были бы счастливы - такую громкую новость можно полоскать неделями, и она не наскучит читателям.
Да, не считая этого, найти кого-нибудь более подходящего, чем Малфой, было бы отличной идеей.
Но возникала проблема - я хотел именно Драко, черт его дери, Малфоя.
Я попытался представить себя с кем-то другим, даже не в постели, а просто целуясь, и с ужасом осознал, что ничего не выходит. Хорек стал моим личным, персональным наваждением, от которого, к своему стыду, я совершенно не желал очнуться.
Даже по прошествии трех недель регулярных встреч, которые многим моим друзьям могли бы показаться весьма странными.
Между нами был только секс, ничего больше - порой мы даже здоровались как-то невнятно, сразу переходя к действиям, - и я не желал думать, хорошо это или плохо. Мы встречались три-четыре раза в неделю, по вечерам, чаще всего у хорька: с работы мне было удобнее аппарировать или отправляться по каминной сети сразу к нему, и к Малфою, в отличие от меня, никогда никто не заходил без предварительного приглашения или уведомления.
Сценарий каждый раз был одинаков - короткое приветствие, душ, постель и такое же короткое сухое прощание. Больше не было ничего - ни разговоров, ни обменов новостями, все наше общение сводилось к паре-тройке фраз. Нельзя сказать, чтобы меня это полностью устраивало - после секса, даже со случайными девушками, я раньше предпочитал хотя бы немного полежать, непринужденно перекинуться несколькими предложениями, обсудить какие-то последние новости или просто поболтать о ничего не значащей ерунде. Малфой же, казавшийся полностью погруженным в свои заботы, о которых, как мне казалось, не переставал думать и в постели, кончив и отдышавшись, всем своим видом выказывал желание остаться в одиночестве, и я старался не навязываться.
В конце концов, как партнер он меня больше чем устраивал, а ждать от Драко даже намека на дружеские проявления в мою сторону было бы, пожалуй, несколько нелепо и самонадеянно. По крайней мере, я утешался именно такими мыслями в те моменты, когда отчаянно хотелось врезать Малфою, чтобы хоть как-нибудь расшевелить высокомерную ледяную статую, в которую он превращался за пределами кровати.
Я старался не обращать на все это внимания, убеждая себя в том, что это мелочи, что я знал, на что и с кем соглашаюсь, что никто не обещал мне никакого общения, а только секс - но все чаще и чаще, уходя домой, я чувствовал себя кем-то вроде проститутки. И ощущение это, пришедшее под конец сентября, оказалось очень и очень неприятным.
Когда первые яркие эмоции, затмившие половину мира, схлынули, оставив после себя только удовлетворение от хорошего секса, я стал ловить себя на мысли, что с каждым разом мне все меньше нравится сложившаяся ситуация.
Было в этих встречах что-то унизительное, неправильное. Неловкое затяжное молчание, каждый раз тяжело повисающее в воздухе, еще пахнущем острым и пряным возбуждением, давило на меня и пока мы выкуривали по традиционной сигарете, и пока я одевался - под пристальным, ничего не выражающим взглядом пепельно-серых, почти бесцветных глаз. Эти неизменные неловкие минуты смазывали, уничтожали
