РАССКАЗ ЭКСКУРСОВОДА
Десять писателей, воевавших в Заполярье, совершали поездку по Кольскому полуострову. Нашим добровольным гидом стал мурманский краевед, учитель Михаил Орешета. Многие года занимаясь благородным и милосердным делом поиска и захоронения останков солдат, он до мельчайших подробностей знал эти места, хронику сражений и бесконечное число забавных и трагических историй. От него я и услышал этот рассказ из жизни немецкого генерала Дитля, возглавлявшего группу войск на мурманском направлении.
Стройный, подтянутый, спортивного вида генерал был любимцем не только фюрера, но и своих солдат. Он счастливо сочетал в себе вышколенные манеры аристократа с непритязательностью простолюдина.
Отчаявшись с ходу захватить Мурманск, он обдумывал новые варианты наступления, тщательно исследовал местность, совершая многокилометровые пешие переходы по сопкам, покрытым низкорослой кривой березой, перепрыгивая с валуна на валун. Как правило, он ходил один, пренебрегая опасностью.
Однажды он набрел на артиллерийскую батарею. Заговорил с офицерами и солдатами, пытаясь вселить в их сердца надежду.
Запросто и душевно распрощавшись с ними, Дитль направился дальше, предупредив офицера, что сопровождать его не надо.
Он сделал уже несколько шагов, когда раздались предупреждающие голоса:
— Герр генерал, вы тут не пройдете, тут обрыв…
— Немецкий генерал везде пройдет, — с подчеркнутой самоуверенностью ответил Дитль.
Да, ему очень хотелось убедить солдат в непогрешимости своих планов и действий, вселить в них веру, что с ним, прославленным военачальником они все же победно пройдут оставшиеся двадцать километров до Мурманска.
Через некоторое время он действительно подошел к весьма крутому трех — четырехметровому обрыву. Спуститься вниз без веревки, без какой?то помощи не представлялось возможным. В нерешительности генерал остановился и обернулся. Солдаты издалека смогрели па него. Стыд, брезгливое чувство собственного бессилия, высокомерие высокого начальника, обида на себя за легкомысленную и хвастливую фразу, сказанную солдатам, заполнили все его существо. Он снова оглянулся. Солдаты безотрывно и, как ему показалось, сожалеюще смотрели на своего любимого командира. И тогда генерал Дитл4 прыгнул…
С вывихнутой опухлой ступней, поддерживаемый солдатами, он добрался до лазарета. Нога сильно болела, но она болела бы еще больше, если бы он не сдержал своего слова.
Вскоре фюрер вызвал Дитля в Ставку. Он вылетел с новым планом захвата Мурманска. Гитлер план утвердил. Но на обратном пути генерал погиб в авиационной катастрофе.
Ни он, ни его солдаты так и не прошли к городу-герою, и не увидели его.
МИЩИК Александр Васильевич
Родился в 1916 г. в Челябинской области, в сслеКочердык.
В 1935 г. переехал в Краснодарский край, в станицу Белореченскую, где много лет работал в колхозе.
Участник Отечественной войны. Награжден орденом Отечественной войны 2–ой степени, медалями «За отвагу». «За оборону Севастополя» и другими.
Писать начал после войны. Повести, рассказы и очерки печатались в краевых газетах, в журналах: «Кубань», «Знамя», «Наш современник», в «Литературной газете», «Комсомольской правде» и др.
Изданы книги — «Станица Нерастанная», «Галька» «В добрый час» и другие.
… Еще несколько слов к этим сведениям. Всю жизнь мне везло на добрых людей. «Мои университеты» прошли среди тех, кто сеял хлеб. 11 хотя эти преподаватели не дипломированы, но житейской мудростью и любовью к народному слову наделены талантливо.
В войну, в самых беспощадных боях, спасли меня товарищи, рискуя своей жизнью. И на этом грудном литературном пути первыми, кто подал руку помощи, были писатели — фронтовики: Александр Твардовский и Сергей Смирнов.
А когда учился на Высших литературных курсах, в нашей группе были известные писатели — Виктор Астафьев, Сергей Викулов, тоже фронтовики. Своей дружбой, литературным опытом оказали влияние на мое творчество.
50–летие великой Победы!
На страницах этой книги как бы собрались в одном строю многие солдаты Отечественной войны. Своими делами, воспоминаниями о всем пережитом, всей своей жизнью мы должны помочь новому поколению, чтобы сохранить навечно мир в России.
* * *
СЕВАСТОПОЛЬЦЫ
Виктор Нестеров проснулся, было воскресенье, лежал и вспоминал сны. Видел что?то военное, он недавно из армии, вот и снится такое. Служил на Дальнем Востоке, морозы — до пятидесяти… У Виктора всегда были веснушки, а там они вымерзли. Приехал домой, лицо чистое, отец с матерью не узнали.
Поднялся Виктор с кровати, оделся и вышел из дома.
— Мама, я пойду искупаюсь.
— Не долго там будь, — отозвалась мама из летней кухни. — Вон отец вишни рвет, уже поспели.
День ветреный, с запада плыли разорванные облака. На реке почти никого не было. По воде бежали белые струи, словно мела поземка в холодный зимний день. Искупался, вода студеная — река бежит с гор. Оделся и смотрел туда, где далеко виднелись кавказские горы. И пошел Виктор к станице. Возле крайней хаты кричала старая женщина:
— Ой, герман, герман!
— Что такое? — спросил Виктор.
— Война!
Забежал домой — мать и отец в слезах. Черный круг репродуктора с хрипом повторял: «Вероломное нападение!.. Германские войска перешли нашу государственную границу!» Остальное, как в полусне: станичный митинг в клубе, на сцене стол, не прикрытый скатертью. Поднимались бывшие партизаны и молодые. Крики, слезы…
Рано утром Виктор пришел в правление колхоза — полно народа. Ячмень косить надо, поспел…
На дороге раздался топот копыт. Один за другим на взмыленных лошадях скакали конионарочные с повестками из военкомата.
Председатель колхоза, с потемневшим лицом, сам зачитывал повестки. И выходили вперед трактористы, шоферы, кузнецы — самые нужные люди.
… Гудит большой двор военкомата. С вещевыми сумками, сшитыми из домашнего холста, и с обыкновенными мешками, еще пахнувшими пшеничной пылью, мобилизованные стоят, лежат на измятой траве и курят, курят… Военные, сбиваясь с ног, бегают по двору, выкрикивая фамилии, номера команд.
Нестеров увидел многих из своей бригады. Они сидели в стороне, словно ожидали общее колхозное собрание.
С каменных ступеней здания сошел райвоенком, за ним еще какие?то незнакомые командиры. Всех гражданских попросили выйти со двора. Толпа людей заполнила всю широкую площадь. Ржали кони,
