Но любознательному ловцу губок повезло. Именно в этот период на Кипре по приглашению Управления древностей находился морской археолог Майкл Катцев. Естественно, он встретился с Кариолу, и тот сразу же повез ученого на место кораблекрушения.
Когда Катцев в первый раз нырнул для изучения киренийских обломков кораблекрушения, он увидел кучу амфор, причем около 80 амфор четко виднелись на морском дне. Эта куча была «могильной плитой» над погребенными под нею остатками кораблекрушения. Впоследствии он писал: «…Горойло (кипрский ныряльщик. —
Находка оказалась типичным торговым судном времен Александра Македонского. Оно использовалось в качестве «трампового торгового судна», то есть плавало вдоль побережья, загружаясь и разгружаясь в портах, встречающихся на его пути. В момент гибели на его борту находился груз — около 350 амфор и 29 жерновов. Судно имело 47 футов в длину и 14,5 фута в ширину, водоизмещение — около 40 т.
Раскопки начались в 1967 году и осуществлялись бригадой из 54 ныряльщиков под руководством Катцева. Продолжались они до 1972 года.
В результате исследований было выявлено большое количество амфор 10 типов, что позволяло реконструировать маршрут судна — порты его захода. Так, например, из 404 поднятых амфор 343 принадлежали острову Родос — предположительно, они содержали родосское вино, пользовавшееся большим спросом в Древней Греции и Древнем Риме. Часть амфор происходила с острова Самосу. Их назначение определить не удалось. Остальные 8 типов амфор, которые были представлены в незначительном количестве, служили, вероятно, для хранения дорожного провианта или редких товаров. Среди других находок следует отметить около 10 000 штук миндаля, от которого сохранились только оболочки, и жернова для мельниц прямоугольной и квадратной формы. Все эти находки позволили ученым определить путь судна. Он проходил от островов восточной части Эгейского моря к Родосу и далее к Кипру. Причины гибели судна остались тайной, однако отсутствие каких-либо следов пожаров или нападения пиратов позволяет предположить, что судно затонуло от внезапно налетевшего шторма. На это указывает и то, что в момент погружения паруса были зарифлены — свинцовые кольца были сложены на корме в том виде, как они в то время использовались в такелаже. Причем команде, вероятно, удалось спастись, прихватив личные вещи, ибо из них было обнаружено только пять бронзовых монет, бытовая керамика и остатки кожаной сандалии.
Найденная посуда (тарелки, чашки, кувшины для масла, терракотовые поварешки и т. д.) позволила определить «планировку» судна. Так, кухонная и столовая посуда была сконцентрирована в кормовой части, однако камбуза на борту не было — горячая пища, очевидно, готовилась на берегу.
Некоторые находки дали ученым информацию о том, чем питались моряки в открытом море. Свинцовые грузила для сетей свидетельствовали, что древние мореходы ловили рыбу. А косточки винограда, семена инжира и маслин, остатки чеснока — о том, что было их последней трапезой. Количество сосудов и столовых приборов (четыре ложки, четыре миски и четыре чашки) подсказали, что на борту судна находились четверо моряков, включая капитана.
Более десяти лет ученые скрупулезно изучали судно, и в итоге их любознательность была вознаграждена. Они узнали многое об истории самого судна, его конструкции, жизни древних мореходов и, что очень важно, о том, как древние греки строили свои суда.
В 1974 году после многолетних реставрационных работ древнее судно было поставлено в «сухой док», под своды галереи средневекового замка крестоносцев в Кирении. Но на этом его жизнь не закончилась.
В 1982 году профессор Катцев заключил контракт с Харрисом Тсаласом, президентом Греческого института по сохранению морских традиций (Hellenic Institute for the Preservation of Nautical Tradition), который предложил построить точную копию киренийского судна в натуральную величину и назвать его «Кирения И». Катцев передал в институт все чертежи и обеспечил необходимое научное руководство (автором проекта восстановления был морской археолог Ричард Стеффи). В ноябре 1982 года на верфи Ма-нолиса Псароса в Пераме (Афины) началось строительство копии. Оно было завершено через 3 года.
В соответствии с принципами экспериментальной археологии копию выполняли из тех же материалов, что и древние греки, применяя при этом весьма похожие инструменты.
Для шпангоута, точно так же как и в настоящем киренийском корабле, было решено использовать сосну алеппскую, которая в изобилии растет на греческом острове Самос. В ней очень много сучков и смолы, что делает изготовление шпангоута весьма сложным, и по этой же причине инструменты быстро тупятся. Однако эта древесина должна была иметь какие-то свойства, из-за которых именно ей отдавали предпочтение древнегреческие кораблестроители.
Копия строилась точно так же, как и настоящий киренийский корабль. В далекие времена процесс строительства был прямо противоположен тому, что широко применяется ныне. Сначала делали киль, затем наружную обшивку судна — такой способ называется «обшивка сначала». После установки киля наступала очередь обшивки, и здесь использовался весьма трудоемкий и требующий значительных усилий способ соединения врубкой, или «пазы и шипы». В последнюю очередь с помощью медных гвоздей, вручную изготовленных в Афинах, устанавливали шпангоуты и ребра. Весь процесс требовал не только значительных затрат труда и усилий, но и большого расхода древесины, которая в те времена была достаточно дорогой. Однако следует отметить, что в Древней Греции ни в рабочей силе, ни в древесине недостатка не было. Подобный метод строительства кораблей применялся более 1000 лет.
Что же касается гнутых частей, то древние греки предпочитали естественно гнутый шпангоут, и этот способ также применялся, несмотря на то что для него требовалось очень много гнутой древесины.
