Крик заполнял пещеру.
— Проснись! Тебе все приснилось! Все в порядке. Ты в безопасности. Проснись!
Крик оборвался. Чарли открыл глаза, взгляд которых выражал ужас и безымянный страх.
— Все в порядке, Чарли. Это я, Монт. Тебе все приснилось. Успокойся, парень!
Чарли смотрел на него, понемногу начиная узнавать, потом опустив руки, потряс головой и облизал губы.
— Все позади, Чарли. Забудь! Видишь, как светит солнце?
Чарли уставился на голого Монта. И вдруг улыбнулся.
— У нас тут что? Колония нудистов? Теперь я точно знаю, что сошел с ума!
Монт облегченно засмеялся. Кажется, Чарли в своем уме.
— Просто я не могу больше выносить этот проклятый скафандр. Выходи из пещеры и тоже снимай свой. Тебе сразу станет легче.
Чарли не двигался.
— Ну, пошли! Надо подумать о еде…
Чарли опять начал дрожать и, казалось, втягиваться в свой скафандр, как черепаха в панцирь. Монт положил ему на плечо ладонь.
— Бояться нечего. Выбрось все из головы! Возьми себя в руки.
— Нет!
— Не сдавайся, старик! Только посмотри на солнце…
— Проклятое это солнце! Что оно может значить? Это не наше солнце!
— Что с тобой? Я же хотел тебе помочь…
Чарли часто задышал и закрыл глаза.
— Я пытался убить тебя, Монт. Ты разве забыл?
— Мы оба сошли с ума. Они как-то на нас подействовали, мы в этом не виноваты. Разве ты не понимаешь?
— Слова! — Чарли опять открыл глаза и затравленно огляделся. — Боже мой! Что я видел, что мне приснилось! Неужели я в самом деле такой?
— Конечно, нет!
— Но ведь это все лезло из моего сознания! Оказывается, там скрывается такое, что страшно поднять крышку! Мы хотели убить друг друга! А ты говоришь, все в порядке! Глупости! Мы оба сошли с ума!
— Может быть. Но твои рассуждения нам не помогут. Надо бороться!
— Бороться! Против чего? Против теней? Снов? Этой планеты? Против нас самих? Исчезни! Оставь меня одного! Я вообще больше ничего не хочу делать! Никогда!
— Выходи! На свежем воздухе тебе будет лучше.
Чарли засмеялся — горьким, пустым, прерывистым смехом.
— Свежий воздух! Смешно!
— Черт побери… я же хочу тебе помочь, Чарли! Мы здесь одни. Нам нельзя сдаваться. Слишком многое поставлено на карту!
— Ерунда! Нам надо было сдаться еще до того, как мы начали. Хелен мертва. Луиза мертва. Ральф тоже мертв. И мы скоро умрем! И за что? К черту этих мердози! Они не такие, как мы, и никогда такими не будут! Это чудовища!
— Ты противоречишь сам себе. Идем…
Во взгляде Чарли вдруг скользнула хитрость.
— Нет. Там они. Везде, вокруг. Я чувствую это. Они позади меня и в моей голове.
Монт видел, что Чарли все еще толком не сориентировался.
— Я был снаружи и все внимательно осмотрел. Мы совсем одни.
— Говорю тебе, я чувствую их! Неужели ты думаешь, что от них можно уйти, перебравшись через реку? Это их мир, а не наш! Мы пропали.
Монт в отчаянии искал убедительные доводы, которые подействовали бы на Чарли, и не находил.
Чарли вздохнул, снова закрыл глаза и впал в глубокую депрессию. Он бормотал, шептал, плакал.
— Нехорошо! Я ни на что не годен. Что я видел… я болен… так болен…
— Может быть, вызвать на связь корабль? — спокойно спросил Монт. — Так дальше нельзя… эго для тебя слишком. Наверное, лучше всего…
— Нет, нет! Я не хочу возвращаться… только не туда! Я не могу оставить тебя здесь. Дай мне немного успокоиться… подумать… самому…
Монт встал.
— Тебе надо поесть, и я попробую добыть что-нибудь.
— Не ходи туда! Не бросай меня! Останься!
— Но ведь нужно добыть чего-нибудь поесть, — решительно сказал Монт. — Подожди, я скоро вернусь.
Чарли снова заплакал.
Монт вышел на солнце и натянул на себя нагретую на солнце высохшую одежду. Потом отцепил от скафандра фляжку и повесил на пояс, стараясь не слышать безутешные рыдания в пещере.
Он пошел вниз по тропинке, к зеленому миру.
Высокая трава вокруг него шелестела на ветру, а в свежем очищенном после дождя воздухе стоял сладковатый аромат. Местность полого спускалась к реке; небо было прозрачно-голубым. После всего, что было уже позади, Монт вдруг ощутил надежду и уверенность.
Но как же, черт возьми, ему добыть чего-нибудь поесть? С водой просто — достаточно было только наполнить в реке фляжку. Оружия у него нет. Ему очень не хотелось снова идти к поляне, чтобы взять там несколько банок консервов, хотя, видимо, ничего другого ему не остается. Можно попробовать построить ловушку, но эта работа требовала времени, и успех был сомнителен.
Вдруг он вспомнил, что Ральф пробовал красные ягоды и нашел их вполне съедобными. Если бы они попались ему сейчас… Но можно ли прожить только на ягодах… Корнях? Рыбе?
Он продолжал свой путь к реке и наслаждался этой прогулкой. Мир Валонки уже не казался ему чужим; он даже был прекрасен, если к нему привыкнуть. Планеты вообще не должны казаться чужими, по крайней мере, те, на которых можно передвигаться без искусственного подвода воздуха. Проблемой было их население. Намного легче приспособиться к вещественному миру, чем к чуждым живым существам.
Монт вышел из высокой травы и увидел реку в ослепительном сиянии солнечного света — спокойно и мирно несущую свои воды, совсем не похожую на дикий поток, каким она была вчера вечером. Он лег на берег и, наклонившись к воде, напился. Вода была чистой и прохладной. Он набрал фляжку и вдруг ему так захотелось, чтобы табак и трубка, оставленные в палатке, были с ним. Сейчас он охотно закурил бы. Несмотря на пустой желудок, он вполне удовлетворился бы выкуренной трубкой. Монту всегда нравилась открытая местность, любой ландшафт, еще не испорченный цивилизацией — что же ему еще желать, кроме чистой реки, голубого неба и теплого солнца?
Теперь он чувствовал себя совсем уютно.
В реке должна быть рыба; видимо, она держится в темных местах у скал. Если сделать что-то вроде удочки и взять в качестве приманки насекомое или ягоду…
Вдруг он вспомнил о птицах. Наверное, будет нетрудно найти гнездо и выпить несколько яиц… Монт улыбнулся. Если бы это было все, что нужно для жизни! Досыта есть, вдоволь пить, костер для обогрева, крышу от дождя…
Почему люди так усложняют свою жизнь? Почему бы не сидеть просто на солнце, рыбачить и посасывать трубку?
Он не знал, почему. Но он не был и настолько прост, чтобы всерьез принимать свой сон. Монт предполагал, откуда взялся этот сон: он был реакцией на пещеру, из которой он только что ушел, фантазией о «добрых старых временах», которых никогда не было. Этот сон маскирует какую-то действительность, может быть, даже некоторую мудрость. Но ведь у него самый обычный человеческий мозг, и он не мог по своему желанию включать или выключать его.
