пожелал «марать козацкую доблесть» и принял бой.
В узких, кривых уличках, в темноте завязалась страшная битва. Нечай на неоседланном коне носился по Красному, рубя врагов. Жители местечка приняли участие в битве и поражали ляхов чем только могли. Сперва поляки были вытеснены, но, получив подкрепление, возобновили натиск. Неравенство сил было чересчур велико. Козаки были перебиты, сам Нечай, раненный в правую руку, взял саблю левой и бился, покрытый ранами, пока не был убит шляхтичем Байдузою.
Началась дикая расправа: не говоря о пленных козаках, все население Красного от мала до велика было вырезано. Тело Нечая было изрублено и брошено в реку. «Только голова Нечая спаслась от посрамления, — писал один историк: — русские как-то унесли ее и предали погребению где-то в церкви великомученицы Варвары и произнесли над нею заветное прощание: «Прощай, козаче! Слава не вмре, не поляже!»
Так погиб Нечай, но на смену ему тотчас выступил другой полковник, не менее любимый в народе и еще более талантливый. То был Богун.
Гетман Калиновский занялся опустошением местности, лежащей между Днестром и Бугом. Был разграблен город Шаргород, местечко Черняховцы, вслед затем Калиновский послал князя Иеремию овладеть городом Ямполем. Вот что пишет по этому поводу Освецим в записи от марта 1651 года:
«Гетман послал полки князя воеводы русского (так звался у поляков Иеремия Вишневецкий. —
На протяжении всей своей истории украинский народ доказал, что он «страха не страшится», что посредством террора с ним не справиться. Поголовное вырезывание жителей отдельных местечек не способствовало умиротворению края, — напротив, вызывало взрыв бешеной ненависти против ляхов. Послушаем того же Освецима:
«Войско наше двинулось к местечку Стину, где затворились козаки и крестьяне из разных местечек. Во время похода приехали к войску двое мешан, посланных, как кажется, войтом без ведома черни; они просили мира от имени всех жителей и взялись проводить войско в Стину. Но едва наши приблизились, из местечка в лежащие на пути хутора выбежало множество хлопов, вооруженных самопалами, луками и другим оружием. При приближении войска они стали стрелять, произносить угрозы, преподносить кукиши и, забыв всякое приличие, выставлять задние части тела. Довольно долго они защищали вход в хутора и в нижний город, наконец несколько легких хоругвей… овладели городом».
Люди шли с луками на пушки, а если не было и луков, то, обуреваемые ненавистью к ляхам, показывали кукиши, зная наверное, что будут изрублены за это. Такое было настроение народных масс, когда разнеслась весть, что появился Богун со своим отрядом.
Богун решил впредь до прибытия подмоги, которую он срочно затребовал у Хмельницкого, задержать неприятеля в Виннице. Оставив в винницком монастыре небольшой гарнизон, он двинулся навстречу полякам. Встреча произошла на реке, еще покрытой льдом. Козаки не выдержали удара и стали отступать, потом побежали. Жолнеры с улюлюканьем помчались вслед за ними. Никто не обратил внимания на разбросанную по льду грязную солому. Но едва поляки в разных местах ступали на эту солому, лед под ними проламывался. Оказалось, что Богун велел заблаговременно сделать множество прорубей и, когда они затянулись тонкой коркой льда, распорядился прикрыть их соломой.
Уловка удалась как нельзя лучше. Много жолнеров и шляхтичей утонуло, много было убито вернувшимися из притворного бегства козаками.
Калиновский во что бы то ни стало желал овладеть винницким монастырем, в котором заперся Богун, но все усилия его разбивались о предприимчивую, стойкую защиту козаков и жителей города. Богун был вездесущ. Не смыкая глаз, он сражался на стенах, организуя вылазки, изобретая все новые и новые козни для осаждавших.
После нескольких неудачных штурмов Калиновский сделал козакам обычное в то время предложение: пусть козаки заплатят «окуп» (выкуп), и они будут выпущены на все четыре стороны. Прекрасно зная, чего стоят обещания панов, Богун отказался. Этим он спас жизнь себе и всем, кто сражался под его начальством. Станислав Освецим раскрывает в своем дневнике коварный замысел поляков. «Войску нашему, — пишет он, — действительно приказано было отступить с поля и укрыться в замке, а также в улицах и среди домов в городе, но оставаться в строю. Предполагалось употребить следующую хитрость: когда козаки выйдут из укреплений, окружить их в поле со всех сторон и потребовать выдачи старшuны и оружия, а если они не согласятся, разгромить их окончательно».
Богун отсиделся в своей крепости; на помощь ему подоспел крупный отряд полковника Глуха. Весть о приближении Глуха вызвала страшную панику в рядах поляков. По выражению современника, повторилась пилявецкая история: шляхтичи удирали во все лопатки, бросая возы с добром, коней и оружие. А жители Винницы, как горестно сообщает Освецим, «провожали наших обычными криками, прилагая к ляхам разные оскорбительные эпитеты: цыгане! беглецы безмозглые! пилявчики!»
Теперь представился удобный момент, чтобы ударить на поляков: «посполитое рушенье» еще не соединилось с регулярным войском Потоцкого и Калиновского, и можно было разбить их поодиночке. Однако Богдан предпочитал дожидаться своих союзников — татар. Он слал в Крым гонца за гонцом, прося ускорить прибытие войск, но Ислам-Гирей отделывался обещаниями. Драгоценное время проходило без пользы.
Под стяг Хмельницкого снова стекались со всех сторон бойцы, полные решимости дать отпор ляхам. Но войска было все же на этот раз меньше, чем в 1649 году, а из имевшихся крупные силы пришлось отрядить для защиты украинских границ со стороны Литвы; 20 тысяч человек под командой черниговского полковника Небабы были выделены для этой цели. Что еще важнее, в собравшемся войске не было прежнего энтузиазма. И теперь тут господствовали суровый дух, мужество и презрение к смерти, но что-то подтачивало боевое настроение, какое-то смутное недоверие к гетману; память о днях, когда он требовал повиновения панам и казнил тех, кому это оказывалось невмоготу. Не нравилось козакам и возобновление союза с татарами: все помнили, как тяжко пострадала от татар украинская земля после заключения Зборовского мира.
У Хмельницкого собралось большое — тысяч в восемьдесят — войско, но это было не прежнее войско. Совершилось то, чего он опасался, из-за чего так лихорадочно готовил себе союзников: массы начали отходить от него. И первые схватки, гибель Нечая еще усиливали его тяжкое раздумье. К тому же новый удар поразил его.
Его жена, красавица, из-за которой вспыхнула вражда его с Чаплинским и которую он теперь возвеличил и окружил богатством и почетом, изменила ему. Изменила с простым часовщиком, которого он же сам пригрел и сделал управляющим в Чигирине. Любовники не только обманывали его, но и обкрадывали. Это и погубило их: обнаружив пропажу одного бочонка с червонцами, приготовленного для расплаты с татарами, Богдан поручил сыну своему Тимофею произвести следствие. Тимош взялся за управителя, тот под пыткой сознался в краже, а также и в любовной связи с женой гетмана.
Тимош не любил мачеху и, сообщив обо всем отцу, вероятно, еще сгустил краски. Богдан был потрясен нанесенной ему обидой. Человек бешеных страстей, он остался таким и по отношению к женщине, красота которой много лет волновала его кровь: он приказал сыну предать виновных позорной казни. Любовники были раздеты донага, связаны друг с другом веревками и повешены на воротах.
Один монах, старец Павел, в письме царю Алексею Михайловичу сообщал: «Мая в 10 день пришла к гетману весть, что не стало жены ево и о том гетман зело был кручинен».
Богдан, веривший в предзнаменования, должно быть, не однажды тяжко задумывался над тем, при каких роковых обстоятельствах начинается новая война: не стало лучших его соратников, не стало близкой ему женщины, нет былой уверенности в войсках, которые, как он знает, стали разочаровываться в нем.
Узнав о том, что «посполитое рушенье» во главе с королем должно вскоре соединиться с регулярной польской армией, Хмельницкий, не дожидаясь дольше хана, предпринял активные действия. Сорокатысячный отряд под командой Джеджалия был направлен под Каменец, где расположился Потоцкий; сам Хмельницкий с 20 тысячами двинулся к Тарнополю. План был хорош, но упадок воодушевления в рядах козаков, некоторая инертность Хмельницкого, связанная, вероятно, с его семейной драмой, и, наконец, необычно решительные и энергичные действия поляков сказались и не дали козакам победы. Молдавский господарь предупредил Потоцкого, и Хмельницкому не удалось нанести задуманный удар. Вдобавок
