Вслед за тем послы отправили стольников и стряпчих отбирать присягу в разных городах Украины[195], а сами поехали с этой целью в три крупнейших города: Киев, Нежин и Чернигов. Всюду их встречали с почетом и охотно давали присягу. Только киевское духовенство, во главе с митрополитом Сильвестром Коссовым, под разными предлогами уклонилось от присяги. Да еще в Запорожской Сечи присягу отобрать не удалось, хотя кошевой совет и высказался за соединение.
В последних числах января московское посольство выехало обратно в Москву. Тремя неделями позже двинулось туда же и украинское посольство. Оно везло челобитье к царю о козацких нуждах. Иначе говоря, цель его сводилась к ратификации договорных статей об условиях соединения.
Переговоры об условиях соединения начались, собственно, тотчас после переяславской рады. До отъезда своего из Переяслава послы имели ряд бесед с гетманом и со старшuнами, и там-то впервые были поставлены и в общих чертах обсуждены многие «деликатные» вопросы.
Беседы эти имели две отличительные черты. Прежде всего это уже не были переговоры в смысле свободного соглашения двух разных сторон, — они носили форму челобитья, обращенного к представителям власти. Во-вторых, речь в них шла о таких предметах, которых дотоле руководители Украины совершенно не касались.
Несомненно, что в момент соединения обе стороны были недостаточно осведомлены друг о друге. Несомненно и то, что, желая поскорее достигнуть конечной цели переговоров, обе стороны, особенно Украина, умышленно не все договаривали, о многом вовсе умалчивали. И вот теперь, когда соединение двух государств стало совершившимся фактом, предстояло в первый раз коснуться многих скользких пунктов.
Через день после рады, 10 января, Хмельницкий в сопровождение старшuны прибыл к Бутурлину. Первое его ходатайство сводилось к сохранению в Украине ее сословного строя, к недопущению социальных изменений.
— Пусть государь пожалует, чтобы кто в каком чине был, в том же и оставался: шляхтич был бы шляхтичем, козак — козаком, мещанин — мещанином.
Послы обещали, что эта просьба будет государем удовлетворена.
— Бьем челом государю, — продолжал гетман: — велел бы у нас учинить войска запорожского шестьдесят тысяч человек.
Богдан назвал максимальное число реестровых козаков, о котором мечтали в эпоху польской власти. Послы отнеслись благосклонно к этой просьбе, но указали, что все зависит от решения царя.
Потом Хмельницкий, а вслед за ним и Выговский заявили, что надеются на признание за ними прав на поместья, которыми они ныне владеют.
Послы во всем обнадеживали их, но не давали никаких определенных гарантий. Выговский и Самойла Богданов специально приезжали на другой день, прося дать им хоть «письмо за своими руками, что вольностям, правам и маетностям нашим быть попрежнему». Но Бутурлина было невозможно сдвинуть с его позиции.
— То дело нестаточное, — твердил он, — чтобы нам дать вам письмо; да и вам о том говорить непристойно. Государь вольностей и прав ваших не отнимает. Вы же говорили, что хотите послать к государю бить челом о своих делах.
Тем переяславские переговоры и закончились. Никаких формальных обязательств московские послы не дали. Надо было обращаться за этим непосредственно в Москву[196] .
При дворе Алексея Михайловича ждали, что во главе столь важного посольства, которому предстоит обсудить условия соединения двух народов, приедет сам гетман. Его даже прямо приглашали приехать «видеть царского величества пресветлые очи». Но Хмельницкий не поехал. Когда в апреле в Москву отправился с поручением Горкуша, в данном ему наказе было сказано: «Буде учнут говорить: для чего гетман до государя не ехал? — отвечать: нельзя, потому что вся Украина ни во что б пошла».
В Москве, однако, порешили не обострять сразу отношений с гетманом, чей самолюбивый нрав там знали хорошо. Алексей Михайлович известил его: «И нам бы великому государю в том на тебя, что ты нашего царского величества очей не видел, нашего государского гневу не положить»[197].
Возглавляли делегацию Самойла Богданов (Зарудный) и Павел Тетеря. С ними ехали гетманский пасынок Кондрат Якимович, Кирилович, Гапонович, Харитонович и толмач, затем духовные лица, слуги, конвой и т. п.
Московское правительство готовило украинским послам почетную встречу. Калужский воевода получил приказ: «Как те посланники приедут в Калугу, и ты бы в то время велел выехать за город служилым людям, человекам 20 или 30, будто для гульбы, в цветном платье и на добрых лошадях; и как съедутся с посланниками, то велел бы спросить их от себя о здоровьи; а как поедут в город, и в то время по улицам, где посланникам итти, было б людно и стройно».
Вообще в Москве не хотели ударить лицом в грязь перед новыми подданными. Было приказано починить на старом денежном дворе заборы и ворота, а на хоромах кровли, потому что «там стоять запорожским посланникам».
13 марта посольство было милостиво принято государем, передало ему личное письмо гетмана и его дар — серого аргамака — и в тот же день приступило к переговорам. Ведение переговоров царь поручил Бутурлину, князю Алексею Трубецкому, окольничьему Головину и думному дьяку Алмазу Иванову.
Московское правительство сразу удовлетворило все требования, точнее просьбы козацкой старшuны, внеся только в отдельных случаях незначительные изменения. Лишь в одном пункте последовал отказ: правительство, соглашаясь на реестр в 60 тысяч человек, отказывалось платить всем реестровым жалованье. В переговорах с Бутурлиным гетман и старшuны не настаивали на этом пункте, но теперь украинское посольство проявило исключительную настойчивость. Оно трижды возобновляло ходатайство перед царем, мотивируя тем, что доходов и податей, которые соберут на Украине, не только хватит на жалованье реестровому войску, но еще останется излишек для московской казны. В конце концов московское правительство удовлетворило и эту просьбу: всем реестровым — рядовым козакам было положено жалованье по 30 польских злотых в год.
Таким образом, договорные статьи о соединении почти во всем отвечали желаниям козацкого руководства. Тем не менее они получили в Москве другую редакцию: из них было устранено все, что носило характер требований. Еще когда составлялся Зборовский договор, разбитое козаками польское правительство облекло продиктованные ему условия в форме королевского «привилия». Тем более не могло допустить иной редакции московское правительство.
Соединение Украины с Россией было оформлено двумя документами: «Жалованной грамотой» и «Статьями, постановленными в Москве с посланцами гетмана Хмельницкого».
«Жалованная грамота» датирована 27 марта 1654 года. К ней приложены «Статьи», в которых конкретизируются условия соединения. Конечно, в этих статьях далеко не полно были отражены все нуждавшиеся в уточнении вопросы. Попрежнему обе стороны избегали ставить точки над «и», поручая времени полностью разобраться в некоторых сомнениях. Но основные моменты, волновавшие козачество, получили здесь свое разрешение. Содержание «Статей» вкратце таково:
1. Козаки подсудны только своему суду: где три человека козаков, то два третьего судят.
2. В случае смерти гетмана козаки сами выбирают ему преемника. Новому гетману надлежит лично съездить в Москву, где государь даст ему булаву и грамоту на гетманство.
3. За козаками и их вдовами закрепляются те участки, которыми они ныне владеют.
4. Из собираемых на Украине податей выплачивать ежегодное жалованье реестровым козакам (при шестидесятитысячном реестре): рядовым козакам по 30 польских злотых, сотникам — по 100, судьям войсковым — по 300 и т. д.
5. В духовные права украинской церкви патриарх вмешиваться не будет.
6. Гетман не должен сноситься помимо Москвы с Польшей и Турцией. Он может принимать послов других государств «о добрых делах», извещая московское правительсгво о происходивших переговорах.
7 Сбор податей производится украинскими выборными людьми; собранные деньги передаются присланным из Москвы приказным, которые могут контролировать правильность действий сборщика.
