мыслей. И если адмирал сумел в несколько дней поднять упавший после ряда несчастий боевой дух личного состава и сделать так много, то произошло это потому, что у Макарова среди офицеров эскадры оказалось много союзников и верных помощников в деле защиты чести Родины, ему верили и его любили русские матросы. Главная беда тихоокеанского флота в создавшихся к началу войны условиях — после основной — гнилости и порочности царского строя — заключалась не столько в бездарности и нерадении личного состава, сколько в отсутствии умного, волевого и популярного начальника, для которого интересы Родины были бы дороже всего.
Таким командиром для флота в полном смысле был Макаров — «Дедушка», «Борода», как любовно звали адмирала матросы.
Как только Макаров ознакомился с кораблями и личным составом флота, произвел перемещения офицеров, а некоторых отстранил от должностей вовсе, не обращая внимания на их знатность или связи, он стал уверенно готовиться к началу активных действий против японского флота. Макаров всемерно форсировал ремонтные работы на подорванных кораблях, чтобы, выйдя в море всей эскадрой, дать решительный бой врагу.
Пока чинились корабли, командующий приступил к систематическим маневренным учениям. Он часто, перенося каждый раз свой флаг на другой корабль, выходил с эскадрой в море, внимательно приглядывался к эволюциям каждого корабля, изучал способности и возможности командиров и слаженность личного состава. Всякие недоразумения и неполадки ликвидировались быстро и решительно. Необычное оживление царило на эскадре. Особенно старалась отличиться и быть отмеченной адмиралом молодежь.
«Беречь и не рисковать» — лозунг, прочно привившийся на флоте до прибытия Макарова в Порт- Артур — приобретал теперь совсем иной смысл. Беречь корабли, беречь флот, по мнению, существовавшему в Порт-Артуре и отражавшему мнение высших петербургских морских кругов — значило уклониться от боя с противником. Беречь флот по-макаровски — значило уничтожать корабли противника, действовать расчетливо, но решительно, подготовив и собрав все наличные силы в кулак.
Рисковал Макаров также с большим расчетом и совсем не для того, чтобы показать свою личную храбрость, в чем обвинили Макарова его враги в Петербурге, а лишь тогда, когда в сложившихся обстоятельствах иначе поступить было невозможно.
«Никогда, даже в лучшие дни эскадры Тихого океана не приходилось мне наблюдать такого увлечения, такого подъема духа!» — замечает в своих записках В. Семенов.
Макаров не смущался, что ему приходится обучать флот во время военных действий буквально под выстрелами врага. «Теперь уже поздно вести систематическое учение и занятия по расписанию, — говорил он. — Помните, что мы не знаем, как считать свое свободное время, данное нам на подготовку к решительному моменту, — месяцами, днями или минутами. Размышлять теперь некогда. Выворачивайте смело весь свой запас знаний, опытности, предприимчивости. Старайтесь сделать все, что можете. Невозможное останется невозможным, но все возможное должно быть сделано. Главное, чтобы все, понимаете ли «все» — прониклись сознанием всей огромной возложенной на нас задачи, сознали всю тяжесть ответственности, которую самый маленький чин несет перед родиной… Дай бог, в добрый час!..» — заканчивал адмирал наставления своим любимым выражением.
Для действий Порт-артурской эскадры большое значение имели приливы и отливы. Флот мог выходить на внешний рейд через мелководный пролив только во время прилива — «большой воды».
Когда суда из-за малой воды не могли выйти в море и стояли скопом в узком внутреннем бассейне, Макаров устраивал между отдельными кораблями состязания в стрельбе по небольшим, различной окраски щитам, расставленным на обсыхающей части бухты. Эти стрельбы по существу служили репетицией отражения минной атаки и носили характер соревнования.
Возникали горячие споры между комендорами, кто более искусен в наводке, каждый орудийный расчет старался стрелять лучше другого и прилагал к тому все свои усилия.
Макаров искренне радовался, видя что военная игра в отражение минной атаки приносит хорошие результаты. Он невольно вспоминал то время, когда он организовывал на своем корабле полузабытые теперь соревнования. Но то было мирное время, а сейчас приходилось ждать нападения японцев в любой момент.
Внутренний порт-артурский бассейн был не только узок и мал, но к тому же имел лишь один выход в море, настолько мелководный, что вывести из него эскадру в полном ее составе было совершенно невозможно. Утвердилось мнение, будто вывести эскадру на внешний рейд в один прием, то есть за время одной полной воды нельзя. Считалось, что вывести все корабли на рейд можно не менее чем за целые сутки. Это неудобство давало врагу огромное преимущество. Следовало или все время оставаться на рейде или выходить в море, чтобы принять бой и отогнать японцев в два приема, то есть по частям.
Макаров сразу по приезде заявил, что такого порядка более не потерпит. Он нарисовал подробную схему вывода всей эскадры полностью в один прием с помощью портовых судов, которые должны «стараться всеми силами» помогать кораблям разворачиваться в узких местах пролива, «не страшась никакой ответственности за свои аварии, раз только они успешно выполняли возложенную на них задачу». Командир корабля должен также забыть совершенно о риске и помнить только то, что «в наискорейший срок должен вывести свой корабль в море». «Если у исполнителя западет сомнение, — говорил Макаров, — то этим самым половина его сил парализуется».
Для большинства командиров новый прием вывода судов казался либо невыполнимым, либо слишком рискованным. Правда, многие энергичные, в основном молодые командиры загорелись идеей Макарова. После совещания с флагманами и командирами кораблей, Макаров собрал шкиперов с буксиров и портовых судов и в подробности изложил им свою схему. Морякам такое решение вопроса казалось слишком непривычным. Они молчали. Тогда Макаров взялся сам вывести эскадру на внешний рейд, добившись предварительно того, чтобы шкиперы точно усвоили свои задачи.
27 февраля во время утренней полной воды эскадра благополучно, в один прием, полностью вышла на внешний рейд. Буксиры работали прекрасно.
«Мы смотрели, — замечает один из очевидцев, — тактику Макарова в действии, — и глазам не верили. Действительно было чем полюбоваться! — Да, это не портовые баркасы, а тигры! — восхищались мичманы, — кидаются, хватают, тащат, бросают, торопятся к следующему!..»
В тот же день во время вечернего прилива эскадра вернулась обратно в гавань.
Японцы тотчас же сообразили в чем дело, когда увидели на следующее утро русскую эскадру в полном составе на рейде; накануне там стоял лишь дежурный корабль. Они стали реже показываться, во всех их действиях чувствовалась большая осторожность. Адмирал Того был вынужден несколько изменить тактику борьбы с Порт-артурской эскадрой. Подкарауливать ее по частям стало бессмысленно.
Однажды утром, когда на внешнем рейде стоял лишь один дежурный корабль, в ковш (так называлась внутренняя гавань Порт-Артура) залетел двенадцатидюймовый неприятельский снаряд, подняв огромный столб воды. В ковше, на близком расстоянии один от другого, стояли корабли Порт-артурской эскадры, здесь же чинились «Ретвизан» и «Цесаревич». К счастью снаряд упал в воду. За первым снарядом последовал второй, затем третий. Моряки недоумевали в чем дело. Оказалось, что зайдя за Ляотешанский мыс, японские броненосцы из-за горы открыли перекидной огонь, то есть стрельбу по невидимой цели, по заранее намеченным квадратам[130]. Снаряды стали ложиться все чаще. Вот снаряд попал в только что подведенный к «Ретвизану» кессон [131], другой — в его правый борт. Чтобы не затонуть, броненосец выбросился на берег. На эскадре и в городе, куда также стали ложиться снаряды, заволновались. Крепостные орудия не могли отвечать японцам. Эскадра также безмолвствовала. Никто не предвидел возможности такой стрельбы. Орудийных станков, допускающих большой угол возвышения, и пушек для стрельбы по невидимой цели в крепости не было. На Ляотешане же вообще береговых батарей не устанавливали, считая ляотешанскую гору естественным укрытием. Не на шутку перетрусивший комендант крепости генерал Стессель отмечает это событие в своем дневнике так: «Снаряды сегодня падали далеко в город, и даже разорвался один у нашего сада. Две ночи подряд не спал».
Макаров в разгар бомбардировки прибыл на эскадру и распорядился немедленно приступить к разработке подобного же метода стрельбы для ответного удара по японцам. Эта сложная работа, то есть разбивка окружающей местности на квадраты, выбор вспомогательной точки наводки, реконструкция
