новым заслугам».
В тот же день Барклай доносит государю о получении им рескрипта, присовокупляя при этом: «Всякий верноподданный и истинный слуга государя и отечества должен ощущать истинную радость при известии о назначении нового главнокомандующего, который уполномочен все действия вести к одной цели. Примите, всемилостивейший государь, выражение радости, которой я исполнен. Воссылаю мольбы, чтобы успех соответствовал намерениям вашего величества. Что касается до меня, то я ничего иного не желаю, как пожертвованием жизни доказать готовность мою служить отечеству во всяком звании и достоинстве. Не намерен я теперь, когда наступают решительные минуты, распространяться о действиях армии, которая была мне вверена. Успех докажет, мог ли я сделать что-либо лучшее для спасения государства. Если бы я был руководим слепым, безумным честолюбием, то, может быть, ваше императорское величество изволили бы получать донесения о сражениях и, невзирая на то, неприятель находился бы под стенами Москвы, не встречая достаточных сил, которые были бы в состоянии ему сопротивляться».
Прошло сто лет, и действия Барклая за время его командования армиями принадлежат истории.
Мы не разделяем всецело сурового приговора историка Попова, высказанного им по поводу окончания с приездом Кутузова командования Барклая: «Так кончилось командование Барклая, грозившее погибелью обеим армиям, чего император, при всем своем расположении к Михаилу Богдановичу, далее не мог допустить».
Но в этом приговоре была своя доля справедливости.
В Вязьме, 18 авг. 1812 г. (Фабер дю-Фор)
Оценивая только период с 8 по 17 августа, период 9 дней, заметим прежде всего, что на всем протяжении этого времени Барклай не имел строго и ясно определенного плана действий, постоянно отказываясь от первоначального плана и сочиняя новый, вплоть до наступления исполнения, когда бросается и этот и заменяется новым и т. д. вплоть до самого Гжатска. Нигде на выбранных Барклаем местах, ни на р. Уже, ни у Вязьмы, ни у Царева-Займища и Гжатска, принятие генерального сражения не отвечало условиям обстановки.
Наиболее отвечавший обстоятельствам план действий, по-видимому, Барклаем не принимался, а постоянные колебания и перемены привели к тому, что мы с самым малым сопротивлением, спешно и довольно хлопотливо отступая, в течение 9 суток отдали противнику огромное пространство от Соловьевой переправы до Царева-Займища, сражаясь у себя дома и свободные лишать противника всех средств для жизни.
Дорогое в данных условиях время не было выиграно в возможной степени, еще менее удержано пространство, а выигрыш того и другого был совершенно посилен нашей доблестной армии 1812 года и необходим, как важнейшее условие подготовки неизбежно предстоящего общего и решительного сражения, дать которое было нам выгодно возможно позже.
Дал ли бы Барклай сражение у Царева-Займища, если бы не ждал Кутузова, или нет, отошел ли бы к Гжатску, а может, и еще далее, остается неизвестным. Но в это необычайно трудное, состоящее из ряда кризисов, время командования Барклаем армией с 12 июня и далее, по соединении армий у Смоленска, время в столь тяжелых условиях личного своего положения во главе армий, при неимении им полной власти и при общем требовании страны и армии решительного боя, подвергаясь за уклонение от этого боя подозрению в измене, за Барклаем остается вечная заслуга сохранения армии в целости, но эта заслуга была бы громадной и беспредельной, если бы он таковую цельную армию привел к Цареву-Займищу не 17 августа, а неделями двумя, в крайности, хотя бы неделей позже. И тогда еще вопрос, дошел ли бы Наполеон до Москвы?
Мы не говорим здесь о других заслугах почтенного Барклая на протяжении всей войны, так как ограничиваемся оценкой событий и лиц в пределах периода с 8 по 17 августа.
«Смерть храброго генерал-майора Якова Петровича Кульнева при Клястицах, 20 июля 1812 г.»
(Из книги «Жизнь… Я. П. Кульнева, писанная А. Н. Н-м». Спб. 1815 г.)
Примечания
1
О 13 вандемьера см. т. I, в статье «Революция и Бонапарт». Монтенотте — местечко в Пьемонте, где Бонапарт одержал первую решительную победу над соединенной австро-сардинской армией Болье. Союзная армия, как гигантской бритвой, была разрезана на две части: австрийцы отброшены в Ломбардию, сардинцы — к Турину. Потом он бил их отдельно.
2
Немного больше году прошло между Лоди и Леобеном, а Наполеон уже обнаруживает очень большую предусмотрительность. Французские республиканцы громко аплодировали ему, когда он ответил австрийским уполномоченным на их предложение признать республику: «Республика, как солнце! тем хуже для тех, кто ее не видит». Именно, республиканцам нужно было радоваться этой фразе меньше, чем кому- нибудь, ибо она была сплошь лицемерие. Потом Наполеон объяснил, почему он не хотел формального признания. Он боялся, как бы не вышло затруднений со стороны Австрии в тот момент, когда республика должна была перестать существовать.
3
Соучастие Бонапарта в убийстве Клебера, конечно, басня, измышленная его врагами.
4
A. Levy, «Napoleon intime», ed. Nelson, стр. 481 след.
5
